Секретарь ЦК - Никита Васильевич Семин
От Третьего Рейха прибыл Вильгельм Канарис, что меня сильно удивило. Насколько я знал, он возглавлял разведку у немцев, и посылать его сюда в качестве своего представителя — как минимум странно. Но ладно, может, потом узнаю, почему так произошло. Итальянцы никого отправлять не стали, а мы и не настаивали. Поэтому рядом с Канарисом стоял с кислой миной Невилл Чемберлен. Лаврентий Павлович уже доложил, что по его информации премьер-министр Великобритании уйдет в отставку сразу же после нашего парада. Решение в Лондоне принято давно, но видимо английские лорды решили устроить для проштрафившегося Чемберлена показательную порку, отправив его сюда, к нам. А вот кто стоял здесь по нашему настоятельному приглашению — так это Аймо Каяндер и Коноэ Фумимару — принц и премьер-министр Японии по совместительству.
— Товарищ Огнев, — остановил меня мужчина в строгом костюме, когда я с семьей протискивался на трибуны для почетных гостей. — Извините, но вам не сюда.
— А куда? — с удивлением посмотрел я на него.
— Туда, — ткнул пальцем в сторону мавзолея Ленина.
— Но там же… — растерялся я, ведь на этих трибунах из наших граждан сидело лишь руководство страны. — Вы уверены?
— Абсолютно. Приглашены только вы, — тут же добавил он, когда Люда уже хотела развернуть детей.
Извинившись перед любимой, я отправился за мужчиной. Подобные приглашения тем более в такой день не отклоняют. Хотя могли бы и заранее предупредить.
Вид с трибун у Мавзолея был шикарен. Так здесь еще и высокий стульчик нашелся, который со стороны было не видно и казалось, словно члены политбюро не сидят, а стоя встречают парад. Поприветствовав товарища Сталина и иных членов политбюро, я примостился с краю. Было некомфортно от того, что семья осталась внизу, и я невольно взглядом искал в первую очередь их. Но все мои мысли вылетели вон, когда начался парад. Просто потому, что над площадью, стоило первым парадным расчетам двинуться вдоль Кремля, грянуло:
Советский Союз бьет заклятых врагов
Империалистов, хозяев оков…
— Ну, Илья Романович, ты и жук, — прошептал я потрясенно, узнавая слова и музыку, что около месяца назад напевал своему тестю.
Глава 7
Июль 1939 года
Красная площадь утопала в ярких лучах солнца, освещавшего величественный фасад Кремля и монументальные трибунные ряды, украшенные знаменами победителей — Советского Союза, Франции и Испании. Множество зрителей заполнили улицы вокруг площади, волнение и гордость читались на лицах собравшихся. Но особое внимание привлекали гости-победители, сидящие на главной трибуне, куда также были приглашены представители побежденных стран: Невилл Чемберлен, Вильгельм Канарис и Аймо Каяндер.
— Пробирает, — негромко прокомментировал раздавшиеся звуки марша Канарис.
— Дикарский бой в барабаны, как в Африке, — фыркнул Чемберлен, но больше из-за внутренней неприязни к СССР. Мысленно же он был полностью согласен в Канарисом — марш, даже несмотря на то, что Невилл не понимал слов, пробирал до глубины души. — А почему сюда отправились вы, а не мистер Геринг?
— У герра Геринга сейчас хватает работы в самом Рейхе. К тому же мне по должности положено первым знакомиться с иностранными новинками и событиями в военном деле.
Оба покосились в сторону Сталина. Вот уж кто был полностью всем доволен и с улыбкой наблюдал за проходящими по площади бойцами.
— Насчет новинок — вы что-нибудь узнали про их супербомбу? — тихо, насколько это было возможно в условиях проходящего парада, спросил Чемберлен.
— Пока — только то, что она на стадии разработки, — также негромко ответил Канарис.
— Вы уверены? — заинтересовался Чемберлен.
Если он принесет такую новость домой, то это сгладит негативный шлейф от последних событий. Да, их собственная разведка тоже не нашла однозначного подтверждения наличия у комми супербомбы, как прозвали ее в узких кругах после просмотра видеоролика, снятого красными. Но и «комарики» до их трагического для британского флота появления на Балтике разведка проморгала. Поэтому полностью своим шпионам Невилл не доверял. Однако когда несколько разных источников подтверждают одну и ту же информацию… Это приводит к мысли, что СССР отчаянно блефует и преувеличивает собственную военную мощь. Как они и предполагали с самого начала!
Но любой блеф рано или поздно вскрывается. Необходимо вывести чертовых коммунистов на чистую воду раньше, чем они построят свою супербомбу. Если ее постройка вообще возможна. О чем он тут же и спросил Вильгельма.
— Наши ученые полагают — что это реально, — огорчил бывшего премьер-министра Канарис. — К тому же косвенные данные говорят, что успехи в этом направлении у СССР уже есть. Бомбу они сделали, но еще не довели ее надежность до приемлемого уровня. Что, как сами понимаете, не дает ее отправить в серийное производство. Это плюс. Минус в том — что это лишь вопрос времени.
— И сколько? — мрачно уточнил Чемберлен.
— Трудно сказать. Полагаю, около года у нас есть. А дальше — с такой бомбой СССР сможет диктовать свою волю всему миру. Средство для ее доставки они уже собрали.
Вот уж чего можно было и не напоминать! Невилл еле удержал лицо, чтобы не впасть в ярость прямо здесь, у всех на виду. «Средство доставки»! Эта чертова ракета долетела из глухих районов комми прямо на стол почтенным джентльменам из Сити! Они бы так свои ресурсы поставляли, а не столь «огненные» подарки.
— А вы… успеете подготовить ответ? Или вас устраивают итоги этой войны? — решил «прощупать» собеседника Чемберлен.
— Мало кого, кроме самих русских, устраивает итог, — пожал плечами Канарис. — Да и у них не все гладко. Есть среди них свои недовольные, особенно среди военных. Кто хотел бы «додавить» нас.
— Значит, это лишь «перемирие»? — вкрадчиво спросил Невилл.
— Так можно сказать о любой войне, — снова повел плечами, словно пожимает ими, Вильгельм. — Все зависит от сроков между войнами, и состава стран, ведущих активные боевые действия. Вам ли не знать — история вашей страны насчитывает сотни военных конфликтов и ни один мир по их завершению не был вечным.
Примерно такие же разговоры шли и у «победителей».
— Нам нужно готовиться к тому, что Германия с Англией не оставят вас в покое, — заметил Леон Блюм, обращаясь к Игнасио Торибио.
— Да вы
