Секретарь ЦК - Никита Васильевич Семин
У телефона ждал меня не сам товарищ Сталин, а его секретарь — Поскребышев. Убедившись, что у аппарата я, он попросил подождать. После нескольких секунд и пощелкиваний, в трубке раздался знакомый голос.
— Доброе утро, Сергей. Понимаю, что сегодня был объявлен выходной день, но есть серьезный разговор. Жду тебя к двенадцати у себя.
Дождавшись, когда я отвечу, что все услышал и обязательно буду, Иосиф Виссарионович тут же положил трубку. В моей голове мысли как взметнулись вихрем, так тут же и замедлились. Похоже, мне наконец-то скажут, куда состоится перевод. Не зря ведь товарищ Сталин об этом говорил, когда еще велись переговоры с финнами.
В этот раз в кабинете Иосифа Виссарионовича было непривычно пусто. На столе не лежала карта мира с пометками расположения наших войск. Вдоль стены не сидели маршалы, представители Ставки и докладчики — все стулья были девственно пусты. Да и сам товарищ Сталин не ходил по кабинету, а сидел за своим столом.
— Сергей, хорошо, что ты пришел, — кивнул он мне на стул для посетителей. Когда я уселся, он продолжил. — Война закончена, но наш враг не считает себя проигравшим. Противник взял перерыв — чтобы оценить в спокойной обстановке итоги этой войны, перевооружиться, а главное — убедиться, что ему ничего не будет, в случае развязывания нового конфликта. И вот эту последнюю убежденность мы обязаны вытравить из врага! Никаких сомнений у Запада не должно быть, что в случае возобновления войны одним разрушенным историческим центром он не отделается! И тот фильм, который мы сняли для дипломатов Рейха — не фальшивка, а реальное предупреждение.
— Я это прекрасно понимаю, товарищ Сталин. Но что именно от меня требуется?
— Ракетная тематика не должна быть заложницей текущего момента. За ней необходим пригляд, — сказал он, раскуривая трубку. — Если бы товарищ Королев спокойно доделал ракету, то не разнервничался бы настолько, что угодил в больницу. Если бы с самого начала курирование ракеты особо дальнего действия поручили тебе, ты бы раньше сообразил прийти к товарищу Курчатову для создания полезной нагрузки для такой ракеты. И сейчас нам не пришлось бы блефовать на весь мир. Достаточно было одного удара, чтобы развеять все сомнения. И мы не переживали бы, что враг может вновь начать боевые действия, или способен обогнать нас в постройке ракеты и бомбы для нее.
С каждым словом я все больше понимал, к чему ведет товарищ Сталин.
— Я должен возглавить ракетную отрасль? — спросил я, когда Иосиф Виссарионович замолк.
— Да. Но не просто возглавить — Сергей Павлович Королев вполне справляется с обязанностями главного инженера и директора направления. Ему нужна больше политическая поддержка. Здесь. В Кремле.
«Не наркомпрос, — пролетела мысль в голове, — Жданов может спать спокойно. Но тогда — что? Новый наркомат будет создан?»
— Что от меня требуется? — спросил я больше для проформы.
— Через два дня будет совещание Политбюро. Ты будешь выдвинут кандидатом на принятие в секретари Центрального Комитета партии. Если политбюро, а затем съезд партии проголосует за твое принятие, то уже на посту секретаря, в твои обязанности войдет шефство над всей ракетной отраслью. Как в военном, так и в мирном, если такое возможно, применении.
Пусть и сказано было «если проголосует», но сомнений быть не могло — тут больше зависело, хочет ли товарищ Сталин видеть меня на этом посту или нет. А Иосиф Виссарионович хотел. Поэтому все эти голосования — формальность. Но соблюсти ее нужно, чтобы на ровном месте себе проблем не создать.
Осознание, что мне предлагают самую высокую позицию на политическом советском олимпе, накатило рывком. То, что казалось чем-то недосягаемым, вдруг стало реальностью. Стать секретарем ЦК — о таком я не только не мечтал, я даже не видел себя на этом месте. Глава наркомата — вот мой предел… не мечтаний, а скорее представлений, на что я способен, и что мне доверят. Но Иосиф Виссарионович верит в меня гораздо больше, чем я сам.
— Спасибо, — вытолкнул я слова из пересохшего горла, — я не подведу!
* * *
Королев с нетерпением ждал этого дня. Сегодня Сергей обещал принести папку с материалами по ракете, и даже фотоснимки с последнего старта, который произошел без его участия. Последнее было особенно обидно.
— Привет, выздоравливающим! — с такими словами в палату зашел Огнев.
Тут же посмотрев на его руки и не увидев в них заветной папки, Королев вперил недоуменный взгляд в парня.
— А где?..
— Там же, где и твое «здравствуй», — хмыкнул весело парень.
— Здравствуй, — недовольно произнес Сергей Павлович. — И все же, где…
— В другой комнате, — снова перебил его Огнев. — Но не переживай. Скоро тебя и вовсе отсюда выпишут. Я чего пришел-то — новость для тебя есть.
И Сергей состроил хитрую рожу, которая так и просила кирпича, по мнению Королева.
— И какая? — «сдался» он.
— Теперь ты — мой подчиненный! — хохотнул парень. — Так что держись, Палыч, нас ждут великие дела!
Глава 8
Май 1940 года
— Что-то страшновато, а вдруг взорвется? — поежился Боря.
— Не нагнетай, — проворчал я и посмотрел в сторону Сергей Палыча.
Тот тоже переживал, а его рука нет-нет да тянулась к карману. Хоть и бросил курить, но в такие вот моменты у него иногда еще прорывались прошлые привычки.
Мы находились в бункере на полигоне Тюратам в Казахстане. Сегодня должен был состояться полет ракеты. Исторический полет, потому что ракета впервые должна была выйти на околоземную орбиту, да еще и полезную нагрузку вывести. Предыдущая версия ракеты, которой мы пугали противника, была уже отработана и встала на боевое дежурство. Для ее запуска было построено три стартовых площадки — одна в центральной части СССР, одна на Дальнем Востоке и третья — на границе с Монголией. Конечно, запустить ее за считанные минуты невозможно, но это и не важно. Главное — сам факт того, что мы способны достать почти до любой базы противника, если не считать южное полушарие. В связи с
