Русь. Строительство империи 6 - Виктор Гросов
[Поздравляем! Ваш ранг повышен: Трибун → Легат!]
По телу прошла теплая волна, похожая на ту, что была при активации «Феникса», но гораздо слабее и приятнее. Чувствовалось, как уходит часть усталости, как проясняется сознание, словно с глаз сняли пелену. Что-то изменилось на неуловимом уровне. Я стал больше, сильнее. Сложно описать словами.
Следом посыпались уведомления о бонусах нового ранга:
[Ранг «Легат» получен!]
[Открыт доступ к новым системным функциям]
[Открыт доступ к новым веткам навыков]
[Получен пассивный навык: Аура Легата (Увеличивает боевой дух союзников и подавляет волю врагов в радиусе действия).]
[Получено достижение: Достижение «Убийца Носителей» 2 ранга]
Определенно, я не прогадал.
Список новых возможностей был внушительным. Особенно радовали новые ветки навыков — это хорошо. Аура Легата звучал как очень полезный боевой навык. Нужно будет потом разобраться со всем этим подробнее, когда будет время.
Я оторвал взгляд от системных сообщений. Вежи уже не было. Исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив меня одного посреди этого поля смерти, но уже в новом статусе.
Легат.
Я снова поднял свои топоры. Они показались не такими тяжелыми, как минуту назад. Дрожь в руках почти прошла. Боль в мышцах притупилась. Ранг Легата, видимо, давал не только системные бонусы, но и неплохо восстанавливал физические силы. Это было очень кстати. Потому что бой, похоже, был выигран, но война только начиналась
Системные уведомления погасли, растворились в воздухе. Я глубоко вдохнул тяжелый, пахнущий кровью воздух, пытаясь окончательно вернуться в реальность. Мир вокруг перестал быть набором цифр и параметров. Он снова стал грязным, жестоким, настоящим. И я в нем был не просто «носителем» или «легатом» — я был князем, командиром, ответственным за жизни этих людей.
Звуки поля боя постепенно менялись. Затихали предсмертные крики врагов, реже раздавались лязг оружия и яростные вопли добивающих. Теперь преобладали стоны раненых, скрип тележных колес, на которые грузили тела, отрывистые команды десятников и сотников, собирающих свои поредевшие отряды. Мои воины, только что прошедшие через адскую мясорубку, медленно приходили в себя, осматривались, искали знакомые лица среди живых и мертвых. Мрачная, тяжелая атмосфера после боя, когда адреналин уходит, а потери становятся очевидными.
Но сквозь эту гнетущую тишину начал пробиваться другой звук. Сначала негромкий, неуверенный, но потом все настойчивее. Кто-то рядом, из моих старых дружинников, тех, кто видел мой прорыв сквозь ряды древлян, кто видел, как я швырнул топор в голову колдуна, хрипло выкрикнул:
— Князь! Антон!
Голос был сорван, но в нем звенело восхищение. Я повернул голову. Несколько воинов, стоявших неподалеку, смотрели на меня. Они подняли оружие вверх, салютуя. Их лица были перемазаны кровью и грязью, доспехи помяты, щиты иссечены ударами.
— Великий князь! — выкрикнул другой голос, чуть дальше.
И тут словно прорвало плотину. Один голос подхватил другой, третий… и вот уже над поляной прокатился рев, заглушая стоны раненых и команды командиров.
— Антон! Антон! Слава князю!
— За князя! За Русь!
Крики неслись со всех сторон. Мои северяне, суровые бородатые воины под управлением Ратибора, как правило не склонные к бурному проявлению чувств, били рукоятями мечей по щитам, создавая гулкий, ритмичный грохот. Злые и потрепанные галичане Такшоня, после схватки в авангарде, но опьяненные победой, вскидывали уцелевшее оружие, их глаза сверкали. Даже муромцы и вятичи, которых я почти силой притащил в этот поход, и которые держались особняком, присоединялись к общему хору. Они видели, кто привел их к победе и как их князь, не прячась за спинами соратников, сам бросился в самую гущу боя и переломил ход сражения. Такая отвага впечатляла даже самых угрюмых и недоверчивых.
Волна горячего, почти осязаемого признания накрыла меня. Это было сильнее любых системных бонусов. Видеть эти лица, слышать эти крики, понимать, что эти люди готовы идти за тобой в огонь и воду, что они верят в тебя, полагаются на тебя. Ради этого стоило рисковать. Ради этого стоило терпеть боль, усталость, постоянную угрозу смерти.
Я поднял свой окровавленный топор в знак приветствия, в знак того, что я с ними, что я один из них.
— Мы сделали это! — крикнул я так громко, как только мог, перекрывая шум. — Мы почти отомстили за Киев! Мы показали этим лесным тварям, чего стоит наша ярость! Но это только начало, впереди Искоростень!
Ответом был новый, еще более мощный рев одобрения. Боевой дух войска взлетел до небес. Люди забыли о ранах, о погибших товарищах. Сейчас они были победителями, объединенными общей целью и верой в своего предводителя. Я чувствовал это почти физически — возможно, та самая «Аура Легата», о которой сообщила система, действительно работала, усиливая эту связь между мной и моими воинами.
На мгновение я забыл о Веже, об очках влияния, о сложных расчетах и политических интригах. Было только это поле боя, мои люди, наша общая победа и чувство пьянящей, первобытной власти, исходящей не от системного ранга, а от признания этих закаленных в боях мужчин.
Я был их князем.
Вокруг меня продолжали скандировать мое имя. Чуть позже командиры, пользуясь моментом, выстраивали отряды, отдавали приказы собирать раненых и готовиться к дальнейшему маршу. Хаос битвы сменялся порядком победившей армии, готовой идти дальше. Я опустил топор, чувствуя приятную тяжесть в руке и странное спокойствие в душе.
Ратибор и Такшонь уже наводили порядок. Десятники гоняли своих людей, заставляя подбирать оружие, стаскивать раненых к импровизированному лазарету, где уже колдовала Искра со своими помощницами. Тела убитых врагов сваливали в кучи, готовясь, видимо, сжечь — не оставлять же эту падаль на съедение зверью и для распространения заразы. Постепенно хаос поля боя уступал место суровой военной рутине.
Я стоял, опираясь на топоры, и смотрел на своих людей, на грязные, усталые лица. Впереди Искоростень — главная цитадель древлян, логово князя Мала. Мы разбили их заслон, уничтожили их волхвов-носителей, но главная крепость еще стояла. И взять ее будет непросто. Об этом я думал, прикидывая дальнейшие шаги, когда праздничный шум начал стихать, но не от усталости или приказов командиров.
Первым замолчал кто-то на фланге, где стояли галичане Такшоня. Потом тише стали северяне. Люди поворачивали головы в одну сторону — туда, где сквозь прогалину в лесу виднелись далекие холмы, на которых, как я знал, и стоял Искоростень.
— Гляди-ка… — донесся до меня чей-то голос. — Идут…
Я проследил за их взглядами. Действительно. По склону холма, со стороны города, спускалась небольшая группа людей. Их было немного, человек
