Зимняя бегония. Том 2 - Шуй Жу Тянь-Эр
– Как приедешь, я угощу тебя соевым молоком.
Шаньдунский учитель Сюэ Чжичэна не знал такого слова, как напиток из забродивших бобов, а потому Сюэ Чжичэн не мог соотнести его с кисловатым соевым молоком и в душе был очень польщен такой неожиданной милостью.
Как только Сюэ Чжичэн ушел, все немедленно принялись подшучивать над Шан Сижуем. Ли Тяньяо первым поднял шум на пустом месте, сказав со смехом:
– Поразительно! Даже японцы стали интересоваться оперой! И все же талант Шан-лаобаня изумителен!
Шан Сижуй, будучи высокого о себе мнения, лишь отмахнулся от него. Он искренне презирал иностранцев:
– Да что они понимают! Ослиная голова не подходит к лошадиному рту, их просто привлекает новизна! Они смогут понять нашу оперу, только если вновь окажутся в утробе матери!
Все тут же рассмеялись. Чэн Фэнтай сказал:
– Шан-лаобань в одно мгновение признал крупного чиновника своим названым отцом, и так же в одно мгновение обзавелся страстными поклонниками из Японии. Есть что-то еще, чего я не знаю?
Шан Сижуй закатил глаза и, прищурившись, взглянул на него:
– О, ты много чего не знаешь! Когда-то Цзюлан вместо князя Ци принимал иностранных послов, я видел тогда немало и красных, и белых иностранцев, что в сравнении с ними один японец!
Ли Тяньяо спросил:
– А разве существуют еще и красные иностранцы?
Шан Сижуй ответил:
– У некоторых иностранцев такое красное лицо, что им не нужно даже гримироваться, чтобы сыграть Гуань-гуна! [228]
Этой ночью Лао Гэ покончил с поручением, данным ему Чэн Фэнтаем, и снова вернулся к своим обязанностям водителя. Чэн Фэнтай, держа под мышкой коробку, подаренную Сюэ Чжичэном, долго шептался о чем-то с Лао Гэ, как вдруг на дорогу прямо перед ними выскочил человек. Ли Тяньяо вскрикнул, а Лао Гэ едва успел нажать на тормоз. Ли Тяньяо спросил недоуменно:
– А это, случаем, не молодой господин Юнь?
Возмущенный Шэн Цзыюнь встал перед автомобилем и гневно смотрел на Чэн Фэнтая, все лицо его было залито слезами. Он стукнул кулаком по капоту машины и заорал:
– Чэн Фэнтай!
Услышав, как Шэн Цзыюнь выкрикивает его имя, Чэн Фэнтай тут же протянул руку, собравшись открыть дверь и преподать Шэн Цзыюню правила хорошего поведения, но не успел он пошевелиться, как тот развернулся и побежал прочь. Чэн Фэнтай буркнул ему в спину: «Паршивец». Шан Сижуй смутно понимал, откуда взялось возмущение и слезы Шэн Цзыюня. Многие поклонники относились к нему по-собственнически, не могли избавиться от гложущей их ревности, но и что с того? Шан Сижуй совершенно не принимал чувства Шэн Цзыюня близко к сердцу и даже словом о нем не обмолвился.
Так, в веселье, шумных постановках и беззаботных развлечениях настал Праздник фонарей, и в этот день непременно следовало возвратиться в Бэйпин. Чэн Фэнтай вернул автомобиль семье Шэн и отужинал со старым однокашником Шэн Цзые, однако Шэн Цзыюня он так и не повстречал. Шэн Цзыюнь остался в Шанхае, чтобы помогать Шан Сижую, когда же закончились каникулы в университете, он и не думал ходить на занятия, наплел кучу отговорок семье. Но на следующий же день после той печальной ночи, когда он стоял в свете фар, заливаясь слезами, Шэн Цзыюнь, словно призрак, поспешно отбыл в Бэйпин. Шэн Цзые тут же заподозрил неладное, так что ему пришлось спросить у Чэн Фэнтая, как обстоят дела у младшего брата в Бэйпине. Он и не хотел допытываться, но стоило ему спросить, как Чэн Фэнтай голосом, каким рассказывают обычно занятные истории, проговорил:
– Теперешняя молодежь умна не по годам, просто поразительно! Мы в свое время самое большое, что могли себе позволить, так это пригласить одногруппниц на прохладительный напиток или прогулку по парку. Кто бы мог подумать, что нынешние дети умудряются содержать актеров! Ай-яй, и откуда только он этому выучился?
Шэн Цзые поправил очки и, нахмурившись, спросил:
– Содержит актеров? Актеров пекинской оперы?
Чэн Фэнтай ответил:
– Этого я тебе сказать не могу.
Шэн Цзые нахмурился еще сильнее, глядя на беспечного Чэн Фэнтая, он не смог сдержать улыбки в уголках рта:
– Я же давно попросил тебя приглядывать за ним, почему ты говоришь мне об этом только сейчас? Когда это произошло?
– Да раньше я и сам этого не замечал. Он уже большой парень, разве могу я, привязав его к своему поясу, водить повсюду за собой? Опять же, он изучает гуманитарные науки, слушать оперу – вполне обычное явление, откуда я мог знать, что у него в голове крутятся подобные мысли?
Улыбка тут же пропала с лица Шэн Цзыюня:
– Не спроси я тебя сегодня, ты и не подумал бы мне рассказать. Теперь уж придется тебе загладить вину! Найди ему в Бэйпине квартиру по низкой цене, общежитие больше ему не подходит. Ну а я уж отыщу человека, чтобы присматривал за ним.
На это Чэн Фэнтай согласился. Вернувшись в гостиницу, он столкнулся с Ли Тяньяо, который с отчаянным упорством пытался всучить Шан Сижую деньги. Чуть больше чем за неделю выступлений Шан Сижуй заработал чистыми две тысячи юаней, и Ли Тяньяо принес ему чек, вложенный в красный конверт. Однако Шан Сижуй никак не соглашался принимать деньги, упершись лбом. Ли Тяньяо от всей души желал преподнести Шан Сижую этот подарок, он не хотел, чтобы кто-то стал говорить, будто он наживается на Шан Сижуе, это ведь совсем не по-человечески. Шан Сижуй оставался непреклонен:
– Мы с самого начала договорились, что я просто помогу тебе со спектаклем, ни о какой выручке от продажи билетов не было и речи. Теперь ты хочешь заплатить мне, а я не могу уже принять эти деньги, мы ведь договорились!
В представлении Шан Сижуя «договориться» было чем-то незыблемым, что нельзя уже изменить. Даже если изменения шли ему на благо, он все равно не мог их принять, тут же чувствовал себя неуютно, не знал, как ему поступить. Чэн Фэнтай же считал, что
