Утро нового века - Владимир Владимирович Голубев
— Привыкайте, любезный, привыкайте! — жизнерадостность Великого князя просто била ключом.
— Это всё целиком был обман? — чуть ли не взмолился англичанин.
— Изначально, любезный, изначально! Вы так прекрасно расходовали золото драгоценного короля Георга, что прерывать Вашу «успешную» работу нам было никак не с руки…
— Боже мой…
— Ну, не переживайте Вы так, любезный! — Потёмкин внимательно посмотрел на Стивенса, — Убивать Вас никто не собирается, а пути назад у Вас всё одно нет — граф Солсбери Вам такого афронта не простит. Так что, готовьтесь вспоминать подробности и рассказывать, рассказывать и рассказывать. Вон, Иван Борисович умирает от любопытства, а уж после него целая очередь выстроилась…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Человек в чёрном требовательно стучал в ворота, не обращая никакого внимания на ранний час. Питер Томсон, по кличке «Два зуба», хитрый старый негодяй, который исполнял в этот раз функции привратника, нутром понял, что посетитель имеет все права вести себя именно так, и без обсуждений провёл его к Ричарду Саймону.
Сэр Ричард был поднят с постели, но документы, показанные ему мрачно улыбающимся вестником, заставили его немедленно покинуть уютное здание, в котором располагалась секретная служба, возглавляемая сэром Самюэлем Стивенсом. Перед своим внезапным отъездом молодой аристократ коротко сообщил Бэрту, что его немедленно вызывает к себе его дядя, граф Солсбери, находящийся сейчас в Оксфорде, и именно его заместитель остаётся старшим. Сам Саймон являлся племянником супруги графа, поэтому рассчитывал, что его вызов связан с приятными изменениями по службе, и задерживать своё отбытие никак не собирался.
Бэрт пришёл в некое смятение, вызванное столь быстрым карьерным ростом из старшего агента в исполняющего обязанности главы службы, но тотчас же прибегнуть к столь любимому им методу снятия напряжения, как бутылочка отличного джина, он откровенно опасался. Наверное, он смог бы воздерживаться от своего увлечения, по крайней мере, до возвращения сэра Саймона, но всё испортил королевский агент Оболенский, проживавший в целях безопасности, как и большинство сотрудников, непосредственно в здании службы.
Молодой человек вкрадчиво поинтересовался возможностью отметить свой День Ангела. По словам Оболенского, он уже согласовывал мероприятие с сэром Саймоном, но посчитал необходимым получить разрешение на небольшую пирушку и от Бэрта, для которого он припас бутылочку столь любимого начальником весьма дорогого туринского вермута. После этого про все благие намерения уже не вспоминали. Вермута оказалось далеко не одна бутылка, к тому же присутствовал и уважаемый простыми агентами джин, так что к вечеру Бэрт крепко спал пьяным сном праведника, впрочем, как и большинство прочих сотрудников службы. Оболенский, как и всякий русский, гулял широко, а способности его по изысканию спиртного в городе были чрезвычайно велики, уступая только его таланту по их употреблению.
В такой обстановке, появление к вечеру возле ворот службы целых пяти телег с десятком рослых молчаливых грузчиков, прошло совершенно незамеченным. Оболенский спокойно открыл гостям ворота, после чего началось настоящее ограбление — были вынесены все архивы тайной службы, местонахождение которых были уже отлично известны русскому. Украдена был даже личная картотека сэра Сэмюэла Стивенса, которую тот оставил на своём привычном месте в кабинете.
Всё прошло на удивление незамеченным со стороны окружающих тайное учреждение домов — такой наглости никто не ожидал. Но, кроме того, всеобщее внимание было отвлечено пожаром, который серьёзно повредил здание Парламента. Борьба с этой катастрофой потребовала такого приложения сил, что в Лондоне в сию ночь сотворилось бессчётное количество всяческих безобразий.
Когда к вечеру следующего дня вернулся крайне злой Саймон, которого, естественно, никто никуда не вызывал, да и вообще его высокопоставленный родственник находился совершенно не в Оксфорде, то он обнаружил почти пустое здание и вдрызг пьяных подчинённых. Причём среди них, кроме Оболенского, отсутствовали ещё пятеро, причём все они были крайне информированными о работе службы людьми. Сэр Ричард был молод и неопытен, но уж идиотом он точно не был — ожидать наказания за столь чудовищную ошибку аристократ не стал и немедленно бежал во Францию.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Андрюша! Любезный мой мальчик! — Черкашин с распахнутыми объятьями встретил смущённо улыбающегося Оболенского, — Как доехал? Всё ли хорошо?
— Хорошо добрался, Алексей Фёдорович. — ещё обнимаясь, проговорил молодой человек, — Илья Ааронович организовал всё прекрасно, а Бэрт так и не протрезвел до сих пор…
— Да уж, Илюша может… — усмехнулся бывший посланник, ласково глядя на своего верного помощника, — Устал, Андрюша?
— Есть немного, — Оболенский улыбнулся, — Хорошо всё прошло, как по маслу. Я до конца не поверил в удачу — всё опасался, что солдаты нас повяжут. Даже на корабле никак не мог отдышаться.
— Так, любезный мой Андрюшенька, пожар-то какой был! Ты не слышал? Парламент горел — почти совсем сгорел. Королю Георгу это точно боком выйдет! Только его и считают поджигателем! Хе-хе! — потёр руки Черкашин.
— Ух ты! Вот Илья как все глаза от нас отвёл! — покачал головой молодой агент.
— Так это и не Илья… — скривился посланник, — Это ещё кто-то устроил. Мы только получили све́дения о времени, когда наше дело сто́ит начать…
— Получили? О Времени? — недоумённо поднял бровь Оболенский, — От кого же? Я думал, что Вы…
— Ещё чего! — сморщился бывший посланник, — Мне из Столицы сообщили, прямо из канцелярии Государя…
— Столица? Ох, ты… — покачал головой русский агент, — Значит, нам не доверяют…
— Ничего это не значит, Андрюшенька! — нахмурился Черкашин, — Если есть возможность не класть все яйца в одну корзину, значит, не надо их туда класть!
— Но как же…
— А вот так, Андрюша! Ты даже не представляешь, что было в Лондоне в эту ночь! Мне такого вовек не устроить! — дипломат криво улыбнулся. — Пожар Парламента — это только самый громкий шум…
— А мы тогда — шум небольшой?
— Ты себя недооцениваешь, мальчик мой. — Черкашин ласково похлопал по руке Оболенского, — О твоих делах я каждый день докладывал самому Государю.
Молодой человек сча́стливо выдохнул и устало вытянул ноги, прикрыв глаза.
— Да, так ты же самого главного не слышал ещё, Андрюша! У нас в Гамбурге ещё один гость из Лондона сидит! — глаза Черкашина засверкали от сдерживаемого восторга.
— Кто? — Оболенский лениво прищурился.
— А штатгальтер Вильгельм!
— Что? — вот теперь бывший поручик вскочил, забыв про свою усталость и расслабленность.
— Сам старый Вильгельм Оранский! Его Обресков встречает, здесь тоже лихой поворот намечается.
—
