Избранное - Алессандро Мандзони
Нам объявить. Но этот выбор — наш
На этот раз, когда мы не ошиблись.
Своих врагов он бить хотел бы порознь,
Но выйдем мы на битву заодно.
Под звуки лести Лев Венецианский {4}
В беспечности ленивой не задремлет.
Да, герцог, ты неверно рассчитал.
Вступить в союз с Флоренцией, Филиппу
Немедленно же объявить войну,
Вручить команду графу Карманьоле
Над сухопутным войском — вот мой голос.
Марино
Все это так. Против войны не буду
Я говорить. Она — необходима,
Она законна. Но успех ее
Нам следует покрепче обеспечить.
Я в выборе вождя опасность вижу.
Пусть граф имеет здесь своих друзей.
Пусть даже их в сенате нашем много,
Но я в одном глубоко убежден:
Не может быть, чтоб и для них был граф
Дороже, чем отечество. Ничтожно,
Ничтожно все пред благом государства.
Светлейший дож! Поверьте, больно мне
Во взглядах с вами резко расходиться,
Но я скажу, что этот полководец
Несовместим с достоинством и честью
Республики венецианской. Граф, —
Он разошелся с герцогом. Не буду
Искать настойчиво причины их раздора.
Граф оскорблен был. — Это — вероятно.
Оправдывать такое оскорбленье
Я не могу. Да, это все возможно.
Его словам я верю. Только в них
Нам вдуматься поглубже не мешает,
Они и нам немало говорят.
Сенаторы! Нам следует подумать
Заранее, легко ли будет нам
Вести дела с вождем самолюбивым,
Обидчивым, могучим и надменным?
Мне кажется, не меньше, чем в войне,
Опасности в таком вожде таится.
Пока от подчиненных мы могли
Почтительности требовать спокойно.
Ну, а теперь, пожалуй, нам придется
Самим почтительности поучиться.
Для наших дел мы меч ему даем.
Но, взяв его, держа в руках все войско,
Захочет ли он подчиняться нам?
И что же нам останется? Стараться
Не раздражать могучего вождя?
А если мы во взглядах разойдемся,
И, что возможно, перевес возьмет
Над нашей волей — воля кондотьера?
Достойно это нашего сената?
Да и нельзя считать непобедимым
Ни одного вождя, будь он и Карманьола.
Ошибки могут быть, а кто же за ошибки
Расплачиваться будет? Только мы!
А жаловаться право нам оставят?
И что взамен такого униженья
Получим мы? Что делать нам тогда?
Перетерпеть? Сенат венецианский,
Ты примешь этот выход из беды?
Или сердиться будем мы и повод
Ему дадим уйти от нас в обиде,
Оставив нас на произвол судьбы,
Среди условий гибельных и трудных?
Но, гневный вождь, куда же он пойдет?
Пойдет… туда, куда ему угодно…
Быть может, снова к нашему врагу,
Снесет ему все, что о нас он знает,
И величаясь будет говорить,
Что он — герой, а мы неблагодарны.
Дож
От герцога, Марино, граф ушел.
Конечно, так. Но что такое герцог?
Он и на трон посажен тем же графом.
И разве мог в своих руках держать
Такой синьор такого кондотьера?
Он окружил ничтожными людьми
Свой шаткий трон, а сам неосторожен,
Недальновиден и труслив. Свой страх
Он затаить не мог глубоко в сердце
И молча ждать удобного мгновенья,
Он дал заметить замысел врагу.
Таков Филипп. Но разве есть меж нами,
В Венеции, такие же безумцы?
И если конь на всем скаку с седлом
С своей спины скачком безумным сбросит
Неопытного всадника, то разве
Испытанный и сдержанный наездник
Не оседлает снова скакуна?
Марино
Дож верит графу. Этого довольно.
Я умолкаю и одно спрошу, —
Согласен дож за графа поручиться?
Дож
Прямой вопрос — и будет прям ответ.
Ни за кого ручаться я не буду.
Я верен долгу, я в себе уверен —
И этого с меня довольно. Но, Марино,
Что это значит? Я не предлагал
Доверить графу войско без контроля
Со стороны Венеции. Поверьте, я не мог
Желать найти в наемном кондотьере
Хозяина республики. Мне он
Доверие внушает. Но допустим,
Что я ошибся… О, всегда найдется
Внимательное ухо, чтоб подслушать
Преступный замысел, а чтоб разбить его,
Найдутся и невидимые руки.
Марко
Зачем бросать сомнений скорбных тень
Нам рано так на светлое начало?
Зачем пришли, зачем смутили нас
Пустые призраки измены и обмана?
Нет, подозрительный и осторожный ум,
Ты здесь не прав: пусть только чуткость дружбы
О будущем сегодня говорит.
Для Карманьолы дорог наш союз,
Лишь дружбой с нами он достигнуть может
Осуществленья замыслов своих.
Мне нет нужды доказывать вам это.
Но верности имеем мы залог
Еще один, сенаторы. О славе
Тоскует вновь покрытый славой граф.
Суровый вождь, — он горд и благороден.
Не может быть, чтоб в этот честный ум
Могла закрасться низкая измена,
Чтоб и его коснуться мог позор.
О, бросим прочь все эти подозренья!
Пусть осторожность будет наблюдать,
Но наше сердце — пусть спокойно верит.
В тот славный день, который осенит
Опять победой стяги Карманьолы,
Мы благодарность нашу принесем
Ему с таким же честным благородством,
С каким он нам несет свои услуги.
Многие сенаторы
На голоса!
Дож
Сберите голоса.
Но помните, как важно государству,
Чтобы никто решенья не узнал,
Которое мы приняли сегодня.
Венеция не многим доверяет
Свои секреты, и из них никто
Не может этой тайне изменить
И избежать за это наказанья.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ДОМ ГРАФА
Граф
Беглец иль кондотьер? Вот мой вопрос,
Который мне Венеция решает.
Бесславный отдых
