Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
«– Николас, могу ли я вас кое о чем спросить? И прошу, говорите честно. Вы видели тот снимок в Daily Mirror, на котором я без лифчика?
– Да, ваше королевское высочество, в мой кабинет приносят все газеты. Думаю, я бросил на него взгляд… он довольно размытый.
– Уильям позвонил мне из Итона. Бедный мальчик. Ему сейчас четырнадцать. Он был очень расстроен. Сказал, другие ребята дразнят его, говорят, у меня грудь маленькая.
Тут она коснулась моего локтя.
– Николас, прошу, будьте со мной откровенны, я должна знать вашу точку зрения. У меня действительно слишком маленькая грудь?
У меня перехватило дыхание, я не мог вздохнуть. Покраснев так, что сравнялся по цвету с формой королевской стражи, с трудом выдавил:
– Кхм… Ваше королевское высочество, насколько я могу судить по тому, как сидит ваш костюм, она… выглядит идеально. Я бы на вашем месте не беспокоился.
– Спасибо, Николас. Я знала, что вы не соврете. Спасибо, теперь я чувствую себя лучше».
После обеда Колридж проводил Диану к машине, у которой собралась целая толпа папарацци, немедленно начавших щелкать камерами.
Вернувшись в офис, он связался с другом, работавшим в газете, и попросил выяснить, откуда у журналистов информация о визите Дианы. Тот перезвонил через пять минут. «Я только что поговорил с отделом фотографии, – сообщил Колриджу его источник. – Диана сама позвонила туда из машины по дороге на обед. Она часто сообщает фотографам, где будет в ближайшее время».
В этом была вся Диана: хитрая, привыкшая соблазнять, вечно ведущая двойную игру. Гулу Лалвани, основатель компании по производству беспроводных телефонов, рассказывал, как встречался с ней в 1997 году. Отношения продлились четыре месяца, и на протяжении всего срока тайные встречи происходили за ужином либо в его доме, либо в Кенсингтонском дворце. Однажды вечером Диана предложила пойти в Harry's Bar, а потом в Annabel's, где можно потанцевать. Никто заранее не знал об этой затее, но стоило им выйти из ночного клуба, как они столкнулись с толпой папарацци. «Не знаю, позвонили им из бара или сама она заплатила за съемку», – вспоминал Лалвани. Что ж, думаю, мы можем ответить на этот вопрос… Он понял, что принцесса использовала их совместные фотографии как топливо, которое можно подбросить в костер жгучей ревности ее главного объекта обожания, Хасната Хана. Суть была не в отношениях, а в снимках, появившихся на следующий день во всех газетах.
Куда хуже была правда о «предательстве» Хьюитта, согласившегося передать Пастернак информацию для срывавшей все покровы тайны книги. Оказалось, это тоже был обман. Впрочем, он окружал Диану всегда. Она заявляла, что пришла в ярость, поскольку расследование Пастернак обнажило все детали того романа. «Он продал меня! – кричала она Симоне Симмонс. – Мужчины не должны так поступать с женщинами. Да чтоб у него член отсох!» Хьюитту дорого обошлась эта книга – как и самой Пастернак. Его таблоиды навсегда окрестили «кобелем», а ее осудили за сплетни и слащавые фантазии. (Марк Стивенс, адвокат Хьюитта, даже счел нужным напомнить подопечному, что, согласно акту об измене от 1351 года, секс с женой наследника престола приравнивается к государственной измене[39]. «И тут я увидел, как дрогнул его кадык, – вспоминал в разговоре со мной Стивенс. – Потом он покраснел до корней волос».) В ответ на это Пирс Морган взял в аренду белого коня, нарядил одного из репортеров The Mirror в доспехи и отправил его к дому Хьюитта, чтобы вызвать на дуэль за измену.
Однако в 2019 году Пастернак раскрыла Daily Mail невероятную правду: это Диана посоветовала Хьюитту – или, скорее, потребовала от него – помочь в работе над книгой. «Диана, по его словам, была обеспокоена тем, что осенью выйдет вторая книга Эндрю Мортона, написанная без ее участия. В ней автор мог показать их роман в невыгодном свете, – писала Пастернак. – Принцесса беспокоилась и хотела вернуть себе контроль над ситуацией. Она была уверена: стоит только изобразить эту интрижку как настоящую историю любви, и люди не станут осуждать их связь, поскольку поймут ее причины». В 2021 году Пастернак рассказала мне, как они с Хьюиттом встретились «на полпути между Девоном и Лондоном, посреди поля». По ее словам, тот сказал: «Диана хочет, чтобы мы рассказали эту историю, но у нее есть два условия. Во-первых, нужно успеть до выхода книги Мортона, во-вторых, это должна быть история любви». Пастернак впоследствии признавалась, что написала «Любовь принцессы» за пять недель, лишь бы угодить Диане.
Книга вышла, и принцесса немедленно обрушила на Хьюитта и Пастернак все казни египетские. Однако разжалованный игрушечный солдатик остался верен возлюбленной, так и не выступив с заявлением, действовал он по ее наущению или нет. Откровения Пастернак он тоже никак не прокомментировал.
Сложно представить, почему Диана – преданная мать – в 1995 году в интервью Мартину Баширу решила снова заговорить о связи с Хьюиттом. Она прекрасно знала, как сильно ударило по мальчикам заявление Чарльза перед камерой Димблби о романе с Камиллой и как шокировал их выход книги Пастернак. Существует мнение, что она заговорила о Хьюитте, поскольку он оказался единственным из ее любовников, не вступившим к тому времени в брак. Вряд ли ей стоило упоминать, например, о связи с Оливером Хором, элегантным торговцем предметами искусства: его жена так устала от ночных звонков ее мужу, которые совершала принцесса, приезжая к их дому и сидя в машине, что вызвала полицию и пожаловалась. Все это давало новую пищу для нападок прессы, и Диана в результате все глубже погружала любимых сыновей в пучины эмоционального ада – не без помощи Чарльза, конечно.
В 2021 году лорд Дайсон, один из самых высокопоставленных судей Англии (ныне отставной), опубликовал результаты расследования обстоятельств интервью Мартина Башира. Благодаря этому стали ясны масштабы обмана, на который пошел журналист, чтобы взять интервью с Дианой. Теперь принцы хотя бы понимали, почему их мать решилась на шаг, лишивший их счастья. Уильям даже решил мрачно высказаться на камеру. Выбранные им слова не до конца скрывали ярость, сжигающую его даже спустя столько лет. «Я считаю, что обман при получении интервью существенно повлиял на ответы моей матери, – заявил он. – Интервью значительно ухудшило отношения между моими родителями и причинило боль множеству людей. Мне неописуемо грустно осознавать, что ошибки BBC в немалой степени усилили в матери страх, паранойю и желание отгородиться от общества, сопровождавшие ее в последние годы».
Его слова о «неописуемой грусти» лишь намек на то, что пришлось пережить сыновьям принцессы, причем это же выражение искажает общую картину. Я не готова подписаться под популярным в наши дни предположением, будто Диана была лишь слабой жертвой манипуляций со стороны медиа, несчастной марионеткой, управляемой злыми силами, над которыми у нее не было контроля. Сочувствуя ее сыновьям от всего сердца, я считаю, что представлять их хитрую и изобретательную мать безвольной игрушкой, глупым и обманутым ребенком или оказавшейся не в том месте случайной жертвой злонамеренных правдорубов, как минимум оскорбительно.
В июле 1997 года мы с Анной Винтур (я тогда была редактором The New Yorker, Анна работала в Vogue) обедали с Дианой на Манхэттене. Встреча состоялась за шесть недель до ее гибели. Я тогда была потрясена тем, как уверенно и умело принцесса нас очаровывала. В жизни она казалась еще красивее, чем на фотографиях: большие ясные голубые глаза, жемчужного цвета кожа, внушительный рост, делавший ее похожей на супермодель и становившийся еще внушительнее благодаря туфлям почти на восьмисантиметровом каблуке. Историю о том, какую боль причинил ей Чарльз и как она была одинока, Диана рассказывала так эмоционально и так искренне, что мы слушали как завороженные, а она тем временем переключилась на удивительно хитроумный план по использованию ее известности для достижения определенных целей. В тот день меня особенно поразила
