Фрэнк Синатра простудился и другие истории - Гэй Тализ
Но в городе это не считалось позором, так как местные презирали закон, навязанный захватчиками, угнетавшими островитян на их исконной земле. История Кастелламмаре, как и всей Сицилии, столетиями развивалась бурно; из книг Бонанно помнил, что остров завоевывали и отвоевывали не менее шестнадцати раз – греки, сарацины, норманны, испанцы, немцы и англичане в разных комбинациях, все кому не лень, от крестоносцев до фашистов; все творили там одни и те же бесчинства, какие обычно творят моряки вдали от дома, а потому вся сицилийская история представляет собой долгий перечень моряцких прегрешений.
Когда кортеж после двухчасового кружения по серпантину над морем прибыл в Кастелламмаре, Бонанно вдруг ощутил свое родство с этим пейзажем, простиравшееся дальше простого узнавания; почувствовал свою сопричастность тому, что много лет мысленно представлял себе, что слышал в детстве из воспоминаний земляков, собиравшихся вокруг отцовского стола на воскресный обед. Город, разросшийся из деревушки, что прилепилась к подножию горы, был довольно красив; на самом краешке каменистой исхлестанной волнами земли стоял старый каменный замок, давший городу имя.
Замок, построенный много столетий назад то ли сарацинами, то ли арагонцами – никто доподлинно не знал, – служил сторожевым постом для наблюдения за судами врагов, а теперь, никому не нужный, разрушался. Старший Бонанно и его ровесники вспоминали, как в детстве играли там с другими ребятами.
Возле замка на крохотном кусочке берега вытягивали сети обветренные рыбаки, в черных беретах и дочерна загорелые; занятые делом, они даже не обернулись взглянуть на вереницу машин. На городской площади, перед церковью, выстроенной четыреста лет назад, под руку прохаживались мужчины, отчаянно жестикулируя. Каменные дома – большинство в два или даже в три этажа, с балконами по фасаду – вытянулись плотным строем вдоль дорог, мощенных булыжником, по которому неторопливо цокали ослы, везя ярко раскрашенные телеги и не обращая внимания на тянущийся за ними моторный транспорт. Там и сям у дверей восседали женщины: незамужние сидели спиной к улице, видимо следуя тысячелетнему обычаю, заведенному во времена мавританского нашествия.
* * *
Перед одним крепким, основательным домом на корсо Гарибальди собралась толпа. Завидев кортеж, все шагнули ближе к обочине. Человек тридцать, все в темном, кроме детей; один держал букет цветов. Это и был старый дом, где появился на свет Джозеф Бонанно, и приезд его сына здесь явно приравнивали к событию исторического значения. Бонанно обладали в Кастелламмаре таким высоким статусом, что проведение церемонии крещения маленького Джозефа Бонанно в 1905 году положило конец вражде между местными мафиози и обитателями соседней деревни Алькамо; а когда в 1915‑м умер отец Джозефа – Сальваторе, его похоронили на самом почетном месте, у подножия горы.
После радушной встречи, вырвавшись наконец из объятий незнакомцев, молодые супруги угостились кофе с пирожными в компании кузенов и свояков, а затем проследовали на кладбище, где Билл Бонанно, стоя перед большим надгробьем, на котором красовался портрет человека с подкрученными усами, лучше понял, почему его отец так привязан к прошлому. Взгляд темных глаз с надгробной плиты пронизывал насквозь, так что Билл с легкостью поверил в ту силу убеждения, которой, по рассказам, обладал дед, хотя и трудно было поверить, что властный человек с портрета не дожил до тридцати восьми. Похоже, Сальваторе, в отличие от большинства сицилийцев, был высок и худощав; впрочем, Бонанно по происхождению и не были сицилийцами. Сотни лет назад, если верить Джозефу Бонанно, они жили в Пизе, откуда сбежали, не поладив с правящим семейством. Дома в Штатах Джозеф Бонанно повесил на видном месте семейный герб – щит с пантерой – и утверждал, что его предком был знаменитый Карло Бонанно, архитектор падающей пизанской башни.
Вернувшись из свадебного путешествия в сентябре 1956‑го, Билл Бонанно уговаривал отца посетить Кастелламмаре, и спустя год старший Бонанно последовал совету. Но приятные впечатления от поездки были омрачены событиями 1957 года, эхо которых звучало и в 60‑х. Убийство Анастазии и апалачинское собрание вызвали нежелательную огласку; затем показания перед Сенатом дал Джозеф Валачи, предатель дела мафии, – он указал на Джозефа Бонанно как на крестного отца, главаря одной из нью-йоркских Пяти семей, а также одного из девяти членов национальной Комиссии мафии. Уже в 1963 году в организации Бонанно наметился раскол из-за внутренних разногласий между старыми друзьями, сорок лет назад вместе покинувшими Кастелламмаре. А теперь, в октябре 64‑го, скрывающийся в квартире в Куинсе Билл Бонанно, сын главаря, по уши погряз в интригах и склоках.
Он устал от них, но поделать ничего не мог. Уже несколько дней он не видел Розали и своих четырех малюток, беспокоился за них и жалел, что его отношения с жениной родней Профачи за последние годы так испортились. Они с Розали были женаты уже восемь лет, и много всего стряслось со времен их медового месяца на Сицилии, слишком много; Билл надеялся, что у него получится выправить нанесенный ущерб. Он чувствовал, что им необходимо новое начало, вторая попытка свернуть в другую сторону (первую они предприняли в начале года, когда в феврале перебрались в новый, похожий на ранчо дом на тихой зеленой улице Ист-Медоу, Лонг-Айленд). Они наконец-то выбрались из Аризоны – Розали возненавидела этот штат по целому ряду причин, не последней из которой была одна женщина из Финикса – и переехали на восточное побережье, где несколько месяцев прожили на Лонг-Айленде, в особняке дяди Розали Джо Мальокко в Ист-Айлипе, перед тем как вселиться в собственный дом. Время, проведенное в доме Мальокко, выдалось беспокойным не только для них, но и для их детей.
Дом Мальокко представлял собой настоящую усадьбу – обширную, обнесенную высоким забором, защищенную деревьями, охраняемую сторожевыми псами и стрелками. Джо Мальокко, мускулистый толстяк весом в почти в сто сорок кило, возглавил все операции клана Профачи, включая контроль над игорным бизнесом в Бруклине после смерти в 1962 году Джозефа Профачи. (Отец Розали Сальваторе Профачи погиб еще раньше, до ее свадьбы, в результате несчастного случая – подорвался на собственной яхте, пытаясь починить двигатель.) Мальокко отличался излишней импульсивностью и не мог похвастаться организаторскими способностями, а к тому же унаследовал от прежнего босса немало проблем, худшей из которых был внутренний бунт молодежи, возглавляемой братьями Галло. Хаос, вызванный восстанием внутри семьи Профачи, не утих и в ту пору, когда Розали и Билл Бонанно в
