Камерные репортажи и житейские притчи - Ева Михайловна Меркачёва
На этот раз Константин пошёл дальше. Он вызвал Петровича в отдельный кабинет и предложил подписать оперативный контракт.
— Я ничего не понимаю… О чём вы?
Всё он понимал. Слышал, как год назад один из заключённых на суде прокричал, что сотрудник СИЗО, некий Константин, обманным образом заставил его подписать документ о сотрудничестве.
«Но я не хочу ни за кем следить и ни на кого стучать! — выкрикивал парень. — Меня обманули и запугали! Помогите мне кто-нибудь, отмените контракт!»
Благодаря именно этой истории и оперативнику Константину, многие заключённые узнали, что такое оперативный контракт.
Вообще, с советских времен на СИЗО возложена функция раскрытия преступлений, причём совершённых не только внутри изолятора, но и вне его (вдруг, например, сидельцы в камере проговорятся о каком-нибудь неизвестном криминальном эпизоде). Занимается этим оперативная служба, сотрудники которой подчас совсем молодые, без опыта и без достаточной подготовки. В итоге действуют они топорно: ради раскрываемости порой заставляют одних заключённых оговаривать других, манипулируют условиями содержания и прочее.
Завербованные таким образом подследственные и являются участниками оперативного контракта. Только после вмешательства правозащитников удавалось «снять с контракта» некоторых арестантов, которые не хотели шпионить, но боялись огласки и репрессий. По словам арестантов, усердный оперативник бил их синей папкой для бумаг по голове и палочкой по пальцам — подобного рода жалобы поступали от арестантов разного возраста, профессии и так далее. В числе обращавшихся находились и интеллигентные люди, впервые обвиняемые по нетяжким статьям (соответственно, уровень доверия к их словам был достаточно высок). Все они одинаково описывали внешность и поведение сотрудника СИЗО.
Особенно доставалось от него заключённым из категории «обиженных». «Меня заставил оговорить моего сокамерника, — рассказывал один из таких. — Якобы тот всех агитирует после освобождения ехать воевать в Сирию. Это было вранье, и я отказался. В итоге — отправился в карцер». Подобных историй было множество, одна тянула за собой другую.
«Я имею право отказаться. Я не буду стукачом», — почти умолял Петрович Константина. Тот пригрозил расправой и отправил заключённого обратно в камеру. На прощание ударил по голове знаменитой своей синей папочкой…
В ту ночь не спали двое — бизнесмен Петрович и оперативник Константин. Оба мечтали. Петрович рисовал в воображении, как выходит на свободу; как следователь и прокурор приносят ему публичные извинения, как жмут руку на прощание сокамерники: «Ты прости нас, Петрович, всё это была проверка, ты её прошел, ты настоящий мужик!» Представлял он, и как все они потом пытаются попасть к нему на приём в офис, чтобы попросить хоть какую-то работу. Как Толстый соглашается служить у него швейцаром, как Константин моет машины в его гараже…
А Константин видел в мечтах, как его награждают медалью за оперативную работу, как пришивает он новые погоны и как бывший зэк Петрович, встретив на улице, благодарит, что научил его уму-разуму…
День рождения
Сокамерники разбудили Стаса в 6:30, незадолго до того, как должен был войти с проверкой надзиратель. Сквозь решётку дневной свет почти не пробивался, а освещение в камере было плохим.
Но всё же витало в воздухе нечто… торжественное, что ли.
— С днём рождения! — пробасили четверо здоровых мужиков. — Будь мы на воле, отвели бы сейчас в баньку да в ресторан.
Но вот: что смогли…
Сокамерники не без гордости указали на стол, где стоял самый настоящий торт. Сами ночью приготовили: коржи из баранок и сухарей, творог, ну, орехов добавили, мёду…
— Серёга придумал рецепт, — улыбаясь, кивнул один на полного мужчину. Тот выглядел комично в коротких спортивных штанишках и резиновых тапочках, в которые едва втиснулись ступни в толстых вязаных носках.
Ещё месяц назад Серёга понятия не имел, даже как яичницу сварганить: почти тридцать лет в бизнесе, обеды только в лучших ресторанах или дома (готовил повар, который когда-то президента кормил). А тут пришлось самому придумывать рецепт чудо-торта.
Однако это спецзадание камеры (маломестной, куда собрали предпринимателей, обвиняемых по одной, 159-й, статье — «мошенничество») Серёге, или Сергею Николаевичу, как его звали в миру, пришлось по душе. Искал «наводки» в газетах и журналах, которые, слава богу, разрешено выписывать заключённым. Сложность состояла в том, что нет в камере ни плиты, ни духовки, а с одним кипятильником торт точно не сделаешь. Однако природная смекалка выручила и на сей раз. Торт вышел отменный. Вместе с крепким чаем и пожеланиями получилось необыкновенно празднично.
Не хватало, пожалуй, только свечей, увы, запрещённых ПВР — правилами внутреннего распорядка.
После чаепития вручили подарок — настоящую книжную полку, которую сконструировали из пустых полуторалитровых пластиковых бутылок и верёвок, скрученных из разрезанной простыни. Сказали: «Нашему командору» (это прозвище появилось у Стаса в тюрьме — как знак уважения и непререкаемого авторитета). Наверное, столь трогательно его, учёного, профессора, не поздравляли ещё никогда.
«Пройдите в адвокатский кабинет», — вежливо пригласил сотрудник СИЗО. Там ждал подарок от жены Светланы — тёплая, нежная открытка, подписанная вместе с детьми. Стас бесконечно вчитывался в каждое слово, впитывая потоки любви, которые, как ему казалось, лились через него. На воле жена и дети вручали ему такие открытки к каждому празднику, но ритуал прочтения был дежурным, занимал несколько секунд. А тут всё приобрело новый вкус — и торт, и простая открытка.
Стояла адская духота, и Светлана заботливо передала футболку с короткими рукавами и тончайшие носки. Теперь не будет жарко. Скажи ему в прежние времена кто-нибудь, что однажды он будет радоваться простой футболке, покрутил бы пальцем у виска.
А подарки всё не заканчивались. От соратников передали гамбургер с картошкой фри (на воле Стас ни за что есть не стал бы, но за решёткой это был настоящий гастрономический изыск), а от адвокатов — коробку конфет «Рафаэлло».
О дне рождения узнала конвойная служба и «продольный». Предложили вне графика вывести всю камеру в баню. Праздник продолжался. Баня тут — на самом деле, обычный душ, даже без лейки. Но в тюрьме его ценность огромна: снимает стресс и словно смывает накопившийся за несколько дней негатив. На воле не понимаешь, какое это счастье стоять под льющимся потоком воды полчаса, меняя температуру от ледяной до кипятка. Впрочем, на воле у
