Камерные репортажи и житейские притчи - Ева Михайловна Меркачёва
Дверь камеры со скрипом отворилась. Десяток заключённых привычно повернулись и уставились в сторону полоски света, пробивавшейся за спинами двух надзирателей. Те, ловкими движениями, втолкнули внутрь плюгавенького мужичка с двумя пакетами и, не мешкая, закрыли дверь, дважды провернув ключ в замочной скважине.
— Добрый вечер, — явно бодрясь, сказал бледный новичок. — Меня зовут Руслан Петрович.
— Ты чё, мужик? Может, тебя ещё и на вы? — грубо возразил толстый арестант с тонкими, в ниточку, губами. — В тюрьме возраста нет. Будешь Руслан. И то пока не придумаем тебе погоняло.
— А где будет моё место?
— Место? Твоё место — у параши, если будешь так вопрос формулировать.
— Я что-то не так сказал? Не понимаю…
Другой заключённый показал ему на свободную кровать в углу. А когда тот опустил на неё свои пожитки, подсел рядом:
— Не переживай, потом поймёшь. Просто некоторые слова в тюрьме имеют другое значение. Слова-ловушки. Вот слово «место» как раз такое, ты его не употребляй. Говори: кровать, шконка, нары, что угодно.
Петрович кивнул. Про себя отметил, что в камере он не пробыл и пяти минут, а уже чувствует себя провинившимся школьником. И вдруг остро понял, насколько всё изменилось. Вспомнил свой офис (одна только приёмная занимала 100 квадратных метров!) в элитном бизнес-центре в самом сердце Москвы. Мало кто знал, но весь этот центр — его! Он умудрился скрыть этот факт даже от жены.
Петрович вспомнил, как давал распоряжения людям, умом и талантом которых сам восхищался и которых собирал по кафедрам престижных вузов, переманивал у конкурентов. Ему нравилось осознавать, что все они от него в зависимости, что он с ними демонстративно разговаривает, как с равными. Вспомнил их всех и почти с брезгливостью оглядел сокамерников. В людях Петрович разбирался. По крайней мере, так считал. Из всей камеры более-менее приличными ему показались трое: один попал за наркотики, два других — за мошенничество. Надо, решил, держаться к ним поближе.
— Назови статью, расскажи кто ты, откуда, — приказным тоном снова заговорил толстый.
— 159-я, часть 4-я, — представился Петрович. — В СИЗО впервые. Задержан следователями Замоскворецкого.
Выдержав паузу добавил:
— Не виновен.
— Все мы тут невиновные. Ты, мужик, пойми, тут жить можно. Если есть грев, то и продукты будут у тебя хорошие, и лекарства, и телефон с интернетом — сможешь на порносайты хоть каждый день заходить. Ты бизнесмен?
— Ну как сказать… Был малый бизнес, но всё отобрали, — жалобно заверещал Петрович.
— Можно попробовать вернуть. Ты тут можешь на своей койке офис устроить. У нас до тебя был один: прямо из камеры руководил всем бизнесом. Так и выкарабкался потом. И деньги свои вернул, и свободу.
Тогда Петрович, на своём веку обманувший десятки прожжённых партнёров, не догадывался, что в камере с первых минут тонко и аккуратно разводят его самого. Жильцы этой хаты с самого начала знали, кто он и откуда, чем владеет. Имели на него свои планы. Они знали даже про острова в Тихом океане, о которых он никому, кроме самых близких, никогда не говорил.
Пройдёт меньше полугода, и он перепишет эти острова на неизвестного персонажа. Сделает это с лёгкостью и радостью, и в тот момент будет казаться, что ему дали шанс выкупить свою никчёмную душонку. Бизнес-центр отнимут ещё раньше. Всё произойдёт по тому плану, что начертали задолго до его посадки два полковника.
На «поступок» их вдохновил пьяный рассказ партнёра Петровича, который в Краснопресненских банях в сердцах поведал, как «гад Петрович» умудряется вести все свои дела без поддержки сверху. Полковники выяснили, что прикрытия у Петровича действительно нет ни со стороны «фейсов», ни со стороны ментов. Когда-то у него были влиятельные друзья, но где они сейчас? В конце концов, если проявятся, всегда можно будет отступить, сделать шаг назад. Мол, ошибочка вышла. И на этом тоже поиметь какие-то деньги. В общем, план беспроигрышный.
Однако реализовать его без оперативников СИЗО и криминальных персонажей невозможно. Впрочем, схема давно отработана, и обкатали её не на одном бизнесмене. Обычно всё происходило так. Заключённому в красках описывали два разных варианта жизни за решёткой: один — комфортный, с мобильной связью и прочими преференциями; второй — страшный, если не сказать, жуткий, в камере, где у него не будет своего спального места (пардон, своей шконки). Там невозможно дышать от табачного смрада, там сырость, грязь. Туда не придут даже те передачки, что родные передадут официально. Голод, холод, постоянные провокации сокамерников, страх быть, в конце концов, «насаженным на нож». Перебрасывание из камеры в камеру, которое расшатывает нервы так, как никакое падение ставок на бирже. Уже через пару недель человек становится похожим на зомби, и ему кажется, что другой, вольной, жизни просто никогда не существовало. В такие моменты подписываются дарственные, переписываются недвижимость, компании… Всё это заверяет нотариус, которого услужливо пускает гражданин начальник…
Не знал деталей прокрученной схемы не только Петрович, но и простой оперативник Константин, которому выделили в ней маленькую, но вредную роль.
Константина в СИЗО не любили. Заключённые не раз утверждали, что этот сотрудник оперчасти требовал от них следить друг за другом и писать доносы, а тех, кто не соглашался, подвергал репрессиям. Пожаловаться на действия узурпатора было невозможно: обращения на имя начальника СИЗО и правозащитников пропадали, как самолёты в Бермудском треугольнике.
С этим тюремщиком столкнулся даже «золотой мальчик» по имени Саша, который попал за решётку из-за одной модели лёгкого поведения. Девушка сама напросилась в гости, а потом заявила в полицию, что парень её изнасиловал. Расчёт был на деньги Сашиного отца — что побоится он для семьи дурной славы. Но эта история — для отдельного рассказа. Здесь же достаточно сказать, что из-за прессинга Константина мальчик-мажор пытался покончить с собой.
В общем, Константин получил чёткое указание — гнобить Петровича. Делал это с особым наслаждением. Сам всегда хотел быть похожим на таких вот успешных, и казалось, родись он в другой семье, поступил бы в хороший вуз, стал стоящим человеком, умел бы зарабатывать большие деньги. А так — пришлось идти на непрестижную должность вертухая с зарплатой в 30 тысяч. Про несметные богатства Петровича Константин не знал, иначе мог бы выйти обратный эффект: вместо того, чтобы гнобить заключённого, тёрся бы около него, как драный уличный кот у ног прохожего, в надежде, что тот подберёт.
«Почему постель не заправлена? Запрещается спать днём!» — орал он на Петровича. Тот вскакивал, извинялся, просил не делать ему выговор. На следующий день
