Дом Виндзоров: Правда и вымысел о жизни королевской семьи - Тина Браун
Эти вечеринки десятилетиями координировал Уильям Тэллон, бесценный управляющий, прозванный Заднеприводный Билли. Именно он сопровождал меня на поминальной службе по лорду Личфилду. Всегда облаченный во фрак с белым галстуком, он руководил церемониями. Тэллон начал службу при дворе в пятнадцатилетнем возрасте и не оставил ее до самой смерти королевы-матери. Реджинальд Уилкок, его партнер, был ее личным пажом. Принадлежавшая Короне привратницкая, где они жили, стала главным сосредоточением гей-культуры во дворце. Свергнуть Билли с его поста было невозможно: все это время он оставался правой рукой королевы-матери.
Том Куинн написал интереснейшую биографию Уильяма Тэллона, в которой очень подробно зафиксировал его распорядок дня. Согласно этой книге, тот вставал в шесть утра и спускался в кухню, чтобы изучить поднос с завтраком королевы-матери, сохраняя «очень серьезный вид». Затем, «подобно изящной и немного угрюмой цапле», он двигался дальше. Тэллон ставил пластинки Гершвина, выгуливал корги, обходил гостей и наполнял бокал хозяйки ее любимым коктейлем из джина и дюбонне, который она выпивала перед обедом. Если кто-то из посетителей просил безалкогольный напиток, ему приносили вино: Тэллон предпочитал, чтобы все было красиво.
Собирая на обед персонал Биркхолла, он звонил в колокол и размахивал курильницей, словно священник. На ежегодном балу для прислуги в Балморале он всегда танцевал с королевой-матерью, а в Кларенс-хаусе нередко проходил с ней круг вальса за пять минут до приезда гостей. По словам самого Тэллона, она легко могла перетанцевать его, даже когда ей перевалило за восемьдесят. Королева-мать смеялась: «Мы с тобой как две веселых старушки, правда, Уильям?»
Один из высокопоставленных друзей королевы-матери рассказывал мне, как после посещения балета Тэллон помогал ей выбраться из машины у рыбного ресторана Wiltons. Королеве-матери тогда было восемьдесят два года. Потребовалось участие еще одного человека: совместными усилиями мужчины подняли пожилую женщину, так что ее ноги едва коснулись земли. Поскольку она только что оправилась после инцидента с «местью лосося», Тэллон шепотом приказал официанту не подавать ей крабовые клешни. Однако королева-мать, осмотревшись, все равно потребовала их: «Всем остальным их принесли, а мне нет. Почему?» Она съела три штуки.
Шли годы, Елизавета становилась все более уверенной и опытной правительницей, а ее мать все меньше вмешивалась в государственные дела, предпочитая смаковать роль любимицы толпы. Она оказалась единственной в семье, кого не коснулись скандалы и разводы; завесу королевской тайны над ней не удалось поднять даже таблоидам 1990-х годов. Ее долгая и счастливая жизнь стала предметом народного восхищения. Леди Элизабет Лонгфорд описывала, как королева-мать в свой день рождения – ей тогда исполнилось восемьдесят два – забралась на перевернутую цветочную вазу, чтобы собравшиеся посмотреть крестины принца Уильяма видели, как она машет им рукой:
«Позднее по телевизору показали, как она приветствует облаченных в белые халаты мясников Смитфилда: крошечная фигурка, находящаяся в постоянном движении, смеющаяся, жестикулирующая, поворачивающаяся то вправо, то влево. Казалось, она намерена собрать их всех подле себя в некое подобие магического круга».
И вот этот вечный двигатель остановился. Теперь Букингемскому дворцу предстояло ответить на важный вопрос: насколько сильна будет скорбь подданных по королеве-матери? Умереть в тридцать шесть лет, как Диана, разбив сердца людей по всему миру, и умереть в сто один год – не одно и то же по силе эмоционального отклика. Высказывались опасения, что никто не явится на национальную церемонию в память королевы-матери, поскольку похороны пройдут спустя всего два месяца после смерти принцессы Маргарет и за три месяца до июньской кульминационной точки празднований, посвященных Золотому юбилею.
Стоит ли в таком случае отложить церемонию? Зная, как отнеслась бы к этому мать, Елизавета решительно настаивала: все должно идти по плану. Пресс-служба дворца проявила величайшую осторожность, заранее подготовив заявления на случай, если люди только плечами пожмут в ответ на сообщение о смерти королевы-матери.
Разумеется, пресса повела себя менее чем почтительно. Монархисты немедленно подняли шум по поводу того, что на Питере Сиссонсе, ведущем утренних новостей BBC, которому выпало объявить об уходе королевы-матери, был винно-красный, а не положенный по протоколу черный галстук (какое неуважение!). Не понравилось им и то, что Джеймс Кокс во время радиопередачи, посвященной усопшей, спросил леди Памелу Хикс, не прожила ли королева-мать настолько долго, что «стала бесполезной» (ему следовало вспоминать о ее лучших днях!). Республиканцам не хватало поддержки, но они с лихвой компенсировали ее громкостью заявлений, окрестив «унизительным зрелищем» созыв Парламента в память о королеве-матери.
Газета The Guardian вышла с заголовком «Неуверенность по поводу прощания выдает раскол нации». По словам ее колумниста Джонатана Фридленда, группы собравшихся у Букингемского дворца не шли ни в какое сравнение с количеством тех, кто приходил проститься с принцессой Дианой, а очереди желающих оставить запись в книге соболезнований и вовсе не собирались. Официальный траур сократили с тринадцати до девяти дней, и, по его мнению, это могло означать только одно: во дворце не рассчитывают, что нация будет оплакивать королеву-мать достаточно долго. Пирс Морган так писал в дневнике об этих днях:
«Мне исполнилось тридцать семь лет, я предвкушал невероятный вечер в одном из лондонских публичных домов, когда внезапно, посреди дня, зазвонил телефон, и я узнал, что королева-мать умерла. Хотелось бы мне сказать, что первым порывом было склонить голову и молча поблагодарить ее за все, что она делала для этой страны на протяжении всей удивительной жизни, – сделать это и побежать в новостную готовить выпуск к понедельнику, конечно. Но я мог думать только о том, что она умерла в субботу».
Пока команда Тони Блэра спорила, стоит ли пытаться подключать премьер-министра к процессу, сэр Малкольм Росс уже правил бал. Схема «Операции "Мост над Тей"» – таким было кодовое название всех мероприятий, связанных с похоронами королевы-матери, – путешествовала в его портфеле из офиса и обратно на протяжении семнадцати лет. Спланировано было все до последнего хориста. Сэр Рой Стронг, присутствовавший в Вестминстерском аббатстве на репетиции похорон, был, согласно его дневниковым записям, просто потрясен тем, насколько отлажен весь процесс. Росс продумал каждую деталь и даже потребовал пропылесосить брусчатку вокруг аббатства.
В воскресенье, до того, как кортеж отправился в Виндзор, капеллан Джон Овенден прочитал для Королевы и ее семейства молитву. Четыре дня гроб, украшенный личным знаменем королевы-матери, простоял в Вестминстер-холле на катафалке. Принц Уэльский присутствовал на бдениях вместе с тремя другими ее внуками – герцогом Йоркским, графом Уэссекским и виконтом Линли, – а потом вернулся еще на двадцать минут, желая помолиться в одиночестве. В послании к нации он с чувством скажет, как на протяжении восьмидесяти лет его бабушка служила Соединенному Королевству «стильно, с блеском и непоколебимым достоинством»:
«Я почему-то никогда не задумывался, что этот день однажды придет. Ее триумфальное шествие по жизни, казалось, никогда не прервется. Я обожал ее с детских лет… Как же я буду скучать по ее смеху и удивительной мудрости, рожденной богатым опытом и интуитивной восприимчивостью к жизни. Она была, пожалуй, той самой бабушкой-волшебницей, о которой можно только мечтать, и я был абсолютно ей предан».
Абракадабра! Бабушка-волшебница взмахнула палочкой в последний раз. Разве случалось ей хоть единожды не собрать толпу? Неужели кто-то и правда верил, что последнее ее представление на земле окажется провальным? Вопреки всем мрачным прогнозам, к гробу королевы-матери пришло для прощания 200 000 подданных. А когда ее тело отправилось к месту последнего упокоения – в Виндзор, к останкам мужа и праху принцессы Маргарет, – больше миллиона человек вышли на улицы от аббатства до места назначения, провожая ее в последний путь. Примерно столько же людей собралось в дни похорон Георга VI и Уинстона Черчилля. BBC и прочие средства массовой информации потерпели сокрушительное поражение. Daily Mail прошлась по журналистам The Guardian, неправильно истолковавшим показания барометра общественных настроений. Номер вышел с заголовком «Газета, которая все не так поняла» на первой
