Фрэнк Синатра простудился и другие истории - Гэй Тализ
Разглядывая страницу за страницей, он добрался до эксклюзивных фотографий Дайан Веббер, но быстро пролистнул их, не желая пока уступать соблазну. На тридцать седьмой сидела робкая молодая мексиканка, растянувшая рыболовную сеть между бедер; от нее Гарольд переметнулся к пышногрудой блондинке, вытянувшейся на полу рядом с небольшой мраморной статуей Венеры Милосской, а затем к другой, гибкой как лоза блондинке, стоящей в полутени 1/25 сек. на ф/22 на некоем подобии театральной сцены: руки сведены под подбородком, груди с гордым изяществом торчат кверху, подчеркнутые скудным освещением; Гарольд почти наверняка угадал в полутьме ее лобковую поросль и ощутил начальное возбуждение.
Не будь он так влюблен в Дайан Веббер, он бы наверняка удовлетворился этой гибкой молодой блондинкой – возможно, удовлетворился бы неоднократно, что стало бы показателем высокого класса эротической фотографии. В стопках журналов, спрятанных в шкафу, были десятки ню, доставивших ему одинокое наслаждение, были те, кто помог по три-четыре раза, а к кое-кому из пребывающих в забвении, он, возможно, вернется чуть погодя, когда они забудутся и вернутся загадочность и новизна.
Но только фотографии Дайан Веббер обладали способностью удовлетворять его постоянно. В коллекции Гарольда насчитывалось примерно пятьдесят ее снимков, и он в мгновение ока мог отыскать любой из них среди двухсот хранившихся у него журналов. Достаточно было глянуть на обложку, и он точно знал, где она, в какой позе, что там на фоне и каково ее настроение в долю секунды до щелканья камеры. Он хорошо помнил, как впервые увидел эти снимки и где купил тот или иной журнал; по ее позе мог точно определить во времени момент своей жизни и твердо верил, что знает ее лично, поскольку она его часть, через нее он сумел глубже познать самого себя – не просто при помощи действий, которые викторианские моралисты именуют «рукоблудием», но посредством понимания и приятия самого себя, своих естественных желаний и утверждения своего права на мечту об идеале женщины.
Не в силах больше сопротивляться, Гарольд открыл страницу с Дайан на дюне. Посмотрел, как она лежит на животе, приподняв голову навстречу ветру, закрыв глаза, гордо выставив левый сосок, широко раскинув ноги. Клонящееся к закату солнце обливало светом все изгибы ее тела, отбрасывая преувеличенно темную тень на гладкий белый песок. За этим телом не проглядывалось ничего, кроме громадной пустыни; казалось, Дайан здесь абсолютно одна, и так близка, так доступна; стоит Гарольду пожелать, и она станет его добычей.
Он сбросил одеяло, разгоряченный лихорадочным ожиданием. Протянув руку, достал из-под кровати сделанную для школы деревянную стойку и подумал, как удивился бы преподаватель ремесел, если б знал, для чего этот предмет сегодня использует ученик. Он поставил журнал на стойку меж разведенных колен и широко расставленных ног, подложил под голову две подушки и взял с тумбочки итальянский бальзам. Щедро налил на ладони и стал быстро его втирать, согревая руки. Потом слегка коснулся пениса и яичек, ощущая, как нарастает эрекция. Прищурившись, он лег на спину и уставился на свой блестящий член, который, вздымаясь перед фотографией, бросал тень через всю пустыню.
Продолжая массировать его вверх-вниз, влево-вправо по яйцам, он обводил взглядом выгнутую спину Дайан Веббер, приподнятые ягодицы, полновесные бедра, горячий угол между ног и представлял, как подходит, как склоняется над нею и одним решительным движением проникает сзади, без единого слова протеста от нее; делает мощный рывок вглубь, все быстрей, быстрей и вверх, быстрей, чувствует, как вздрагивает ее спина, как ходят ходуном бедра, слышит вздохи наслажденья, стискивая ее бедра ногами, быстрей, и вот она уже громко кричит, и тело ее содрогается в череде частых конвульсий, которые он ощущает с той же полнотой, с какой чувствует, как ее рука тянется назад, чтобы захватить его яйца, в точности как он любит – сперва нежно, потом все сильнее, по мере того как она ощущает пульсирующее приближение оргазма; и тут неудержимая струя спермы выплескивается и течет кверху, а он прерывает поток обеими руками и блаженно закрывает глаза. Несколько мгновений Гарольд неподвижно лежал на кровати, позволяя расслабиться мышцам ног. Потом открыл глаза и посмотрел на нее, все такую же прелестную и желанную.
Наконец он сел на постели, вытерся двумя салфетками, потом еще двумя, чтобы качественно оттереть с ладоней сперму и бальзам. Скатал салфетки в шар и бросил в корзину для мусора, не заботясь о том, что мать может опознать его происхождение, когда утром придет опорожнить корзину. Его дни в этом доме сочтены. Через неделю-другую он вступит в ВВС, а дальше он не загадывает.
Гарольд закрыл журнал и положил его на стопку в шкафу. Деревянную стойку снова засунул под кровать. Потом забрался под одеяло, ощущая усталую успокоенность, и выключил свет. Если повезет, подумал он, засыпая, ВВС пошлет его на базу в Южной Калифорнии. А уж там он как-нибудь разыщет ее.
* * *
В 1928 году мать Дайан Веббер победила в Южной Калифорнии на конкурсе красоты; его спонсорами выступали создатели автомобиля «Грэм-Пейдж», и одним из призов была небольшая роль в немом фильме, поставленном Сесилом Блаунтом Демиллем – Веббер-старшая сыграла хорошенькую застенчивую девчонку, какой и была на самом деле.
Она приехала в Калифорнию из Монтаны, чтобы поселиться у отца, который после неприятного развода ушел из «Billings Electric Company» и устроился в Лос-Анджелесе электриком на студию «Warner Brothers». Отец был ей ближе, чем мать, а еще ей хотелось убежать от северо-западных грубых нравов, из дома, где ее родители так часто ругались, где бабка пять раз выходила замуж, а ее прабабка однажды во время купания была убита стрелой, которую выпустил ей в спину индеец. Правнучка прибыла в Южную Калифорнию, будучи твердо убеждена, что здесь ее ждет гораздо более наполненная жизнь, нежели на просторах «страны большого неба», где у нее взлететь бы не вышло.
Ее ожидания во многом оправдались, хотя звездой после нескольких фильмов, в которых снялась в конце 20‑х – начале 30‑х, она не стала. Но это ее
