Трукрайм в кино. Преступления, которые легли в основу культовых фильмов - Гарольд Шехтер
Эрик Харрис, инициатор и движущая сила массового убийства, был далеко не придурковатым подростком-неудачником, а крутым, хладнокровным, самодостаточным красавчиком, который курил, устраивал вечеринки и вызывающе одевался в стиле военного шика. Он был заядлым фанатом бейсбола, любил выпить с приятелями и разъезжал по улицам, врубая хард-рок на всю громкость, который гремел из колонок машины. Он пользовался успехом у девушек, «учась в средней школе, попал на танцы выпускников, – пишет Каллен, – и закрутил роман с двадцатитрехлетней девушкой, когда ему самому исполнилось семнадцать».
Он также был хрестоматийным психопатом.
Внешне нормальный, казавшийся яркой и обаятельной личностью, за «маской здравомыслия» он был существом с пугающими отклонениями: хитрым манипулятором и совершенно безжалостным созданием, втайне ликовавшим от своего (предполагаемого) превосходства над окружавшими его простыми смертными и рассматривавшим других людей как презренных паразитов, не заслуживающих ничего, кроме уничтожения от его богоподобных рук.
На самом деле он был поразительно похож на другого подростка-социопата, получившего общенациональную известность семьдесят пять лет назад: «убийцу, любителя острых ощущений» Ричарда Лёба из 1920-х годов. Как и Лёб, Харрис отличался академическими успехами, гордился своей популярностью у женщин, считал себя ницшеанским сверхчеловеком и упивался инфантильным риском, в преддверии убийства совершая мелкие преступления. Как и Лёб – одна из половинок самого печально известного преступного дуэта Америки эпохи джаза, Харрис обладал пагубной властью над подчиненной ему личностью, человеком, ставшим его добровольным партнером в чудовищной парной мании.
Математик-вундеркинд и компьютерный гений из любящей и обеспеченной семьи, Дилан Клиболд, как и Эрик Харрис, казался обычным старшеклассником – парень преуспевал в бейсболе, подрабатывал после уроков в пиццерии в торговом центре и, несмотря на почти болезненную застенчивость, собирался пойти на выпускной бал с «милой, умной девочкой-христианкой», которую с гордостью объявил своей девушкой. Он также был крайне депрессивной личностью и за год начал изливать свои мучительные терзания в дневнике, обнаруженном после его смерти. Чередующие духовный самоанализ с выражением крайнего отвращения к себе – «Моя жизнь – полное дерьмо»; «У меня нет ни счастья, ни амбиций, ни друзей, ни любви»; «О боже, я так хочу умереть», – эти записи принадлежат отчаянно несчастному юноше, который почти наверняка покончил бы с собой, как это часто случается с другими подростками-самоубийцами, если бы у него не возникла нездоровая связь с психопатом-садистом.
Эрик Харрис также записывал свои мысли как на веб-сайте, так и в дневнике. В отличие от Дилана, это были не страдания ненавидящего себя подростка, склонного к суициду, а излияния переполненного ненавистью к окружающим человека, страдающего манией величия.
«Я чувствую себя Богом, – разглагольствовал он. – Я выше почти всех остальных по уровню интеллекта». Остальное человечество состоит из одних «жалких ублюдков», слишком тупых, чтобы осознать пустоту собственного зомбированного существования или оценить ослепительные прозрения Харриса об истинном смысле жизни. «Какой, к черту, смысл, если только некоторые люди понимают то, что я говорю, и всегда найдутся те, кто этого не понимает, те, кто слишком туп, наивен, невежественен или просто дебил. Если я не могу вбить это в голову каждому человеку, значит, все бессмысленно. К черту милосердие, к черту справедливость, к черту мораль, к черту правила, к черту законы… Все вы, ублюдки, должны умереть. Умрите!»
Эрик начал воплощать свои антиобщественные фантазии в жизнь за год до выпускного класса, когда вместе с Диланом, его нетерпеливым сообщником, они приступили к выполнению ряда так называемых миссий: мелких преступлений и проступков, которые перерастали от злонамеренного повреждения имущества до взлома пустого фургона, из-за чего напарники попали в полицию. Но эти мелкие правонарушения служили лишь разминкой перед грандиозным событием, которое Эрик в типичной для него высокопарной манере назвал Судным днем.
Подготовка началась за год до преступления: изготовление взрывчатки, сбор арсенала, составление плана нападения с военной точностью. Это должна была быть не банальная стрельба в школе, а акт апокалиптической бойни, призванный превзойти по массовости разрушений взрыв в Оклахома-Сити, совершенный четырьмя годами ранее местным террористом Тимоти Маквеем. Как показывает Дейв Каллен, задуманное побоище должено было произойти в несколько этапов. После отвлечения внимания полиции и пожарных с помощью бомбы-приманки, заложенной в нескольких милях от школы, вооруженные до зубов Эрик и Дилан намеревались взорвать переполненный кафетерий двумя другими пропановыми бомбами, а затем, расположившись на склоне холма у главного входа, собирались косить выстрелами бегущих выживших после взрыва.
И, наконец, после того как на место происшествия устремились бы толпы спасателей, обезумевших родителей и местных репортеров, припаркованные автомобили убийц, начиненные еще одной порцией бомб замедленного действия, взорвались бы, уничтожая всех, кто находился поблизости. В одной из так называемых подвальных записей – серии видеообращений, записанных в основном в подвале дома Эрика в течение нескольких недель, предшествовавших массовому убийству, – Дилан, обращаясь к своим школьным товарищам, выражает надежду, что он и его соратник смогут «убить 250 из вас».
Они могли бы достичь или даже превзойти эту ужасную цель, если бы Эрик знал побольше о взрывчатых веществах. Примерно в 11:15 Судного дня – во вторник, 20 апреля – пара нагло пронесла в кафетерий две вещевые сумки, в каждой из которых было спрятано по двадцатифунтовой бомбе замедленного действия, и поставила их у обеденных столов. Затем преступники вернулись на улицу и стали ждать начала фейерверка. Когда бомбы не взорвались, они достали оружие и двинулись к школе, расстреляв сначала нескольких учащихся, слонявшихся на улице. В течение следующих сорока девяти минут они бесчинствовали в школе, беспорядочно стреляя в однокашников и учителей, бросая самодельные бомбы, обмениваясь на ходу ликующими возгласами: «Вот круто!», «Именно это мы всегда хотели сделать!». Большинство жертв – десять из тринадцати погибших – были убиты в библиотеке, где в 12:08 убийцы покончили с собой, одновременно выстрелив себе в головы.
Хотя убийцы из Колумбайна замышляли нечто гораздо худшее, им все же удалось устроить самую смертоносную школьную бойню в американской истории на тот момент. Они также оставили после себя ужасающее наследие. В апреле 2007 года их чудовищный рекорд был побит, когда выпускник колледжа Чо Сын Хи, вооруженный двумя полуавтоматическими пистолетами, застрелил тридцать два человека и ранил еще двадцать пять в Политехническом университете штата Вирджиния. Прежде чем приступить к кровавой бойне, Чо подготовил бессвязное обоснование своих преступлений в виде записанного на видео манифеста. Среди провозглашенных им мотивов было восхищение парой убийц, которых он считал героическими образцами для подражания: его братьями-мучениками, как он их называл, Эриком Харрисом и Диланом Клиболдом.
По мотивам массового убийства в Колумбайне было
