100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
Группа продолжала эксперименты и в 1960-х гг., оказав глубокое влияние на движение «Флюксус» (см. M74). В 1972 г., после смерти Ёсихары, главного вдохновителя, группа распалась. На Венецианской биеннале 2009 г. работы «Гутай» вновь шокировали публику — это была дань уважения, которая пришлась бы по вкусу основателю группы.
Дзиро Ёсихара (1905–1972) был одержим оригинальностью. У него была максима: «Создай то, чего еще никогда не было!» Он хотел заниматься искусством вообще, как выразился один из его коллег, а не японским искусством в частности. Манифест «Гутай» в кратком изложении показывает, что у него из этого получилось.
* * *
С высоты сегодняшнего знания искусство, каким оно было до настоящего момента, кажется нам подделкой, помноженной на манерность. Простимся же с этими грудами фальшивок на алтарях, во дворцах, в салонах и антикварных лавках.
Они — иллюзия, которая руками человека и обманным путем заполонила такие материалы, как краска, ткань, глина и мрамор, ложным смыслом, и они, вместо того чтобы выражать собственное материальное «я», стали принимать вид чего-то иного. Под прикрытием интеллектуальной задачи материалы оказались совершенно уничтожены и больше не способны говорить с нами.
Заприте эти трупы в гробницах. Искусство гутай не меняет материал — оно возвращает его к жизни. Искусство гутай не наполняет материалы лжесмыслом. В искусстве гутай человеческий дух и материал тянутся друг к другу, хоть в остальном они друг другу противоположны. Материал не поглощается духом. Дух не принуждает материал к подчинению. Если позволить материалу просто быть, представив его именно как материал, то он заговорит с нами, и заговорит мощным голосом. Поддерживать жизнь в материале — значит также оживлять его дух. А оживлять дух — значит возносить материал на высоту духа.
В искусстве живет творческий дух, но до сих пор дух не создавал материю. Дух всегда создавал только нечто духовное. Конечно, дух всегда наполнял искусство жизнью, но эта жизнь в конце концов умрет, когда времена изменятся. При том, какой великолепной была жизнь в эпоху Возрождения, сегодня мы видим ее едва ли чем-то бóльшим, нежели набор археологических артефактов.
То, что осталось от этой жизненной силы, пусть даже скрытой, можно найти в примитивном искусстве и в искусстве со времен импрессионизма. Это либо работы, в которых из-за умелого нанесения краски обмануть материал удалось не вполне, либо картины пуантилистские или фовистские, в которых материалы, хоть они и использовались для воспроизведения природы, в конце концов так и не удалось убить. Однако сегодня они уже не способны вызывать в нас глубокие переживания. Они уже принадлежат миру прошлого.
Тем не менее по-настоящему интересна в этом отношении та новая красота, которую можно найти в произведениях искусства и архитектуры прошлого, даже если за века они изменили внешний вид, если их повредило время или разрушили катастрофы. Ее еще называют красотой упадка, но, возможно, это не та красота, которую приобретает материал, когда освобождается от искусственных прикрас и раскрывает свои первоначальные характеристики? Может ли тот факт, что руины всё же принимают нас тепло и радушно и что они привлекают нас своими трещинами и отслаивающимися поверхностями, на самом деле служить знаком того, что материал мстит, возвращая себе свою первоначальную жизнь? В этом смысле я с уважением отношусь к работам [Джексона] Поллока и [Жоржа] Матьё в современном искусстве. Эти работы — громкий крик материала, самих масляных или эмалевых красок. Эти два художника вступают в схватку с материалом способом, полностью соответствующим характеру материала, который они раскрыли благодаря собственным талантам. Создается впечатление, что они служат материалу. Разграничение и соединение создают непостижимые эффекты.
Недавно Томонага Соити и Домото Хисао представили деятельность Матьё и [Мишеля] Тапье в информальном искусстве, которая показалась мне наиболее интересной. Я не знаю всех подробностей, но в представленных работах было множество моментов, с которыми я мог бы согласиться. К своему удивлению, я также обнаружил, что им требовалось немедленно выразить все, что возникло спонтанно, и что их не связывают формы, преобладавшие в искусстве в прошлом. Несмотря на отличия в выражении от нашего собственного, мы по-прежнему приходим к своеобразному согласию в желании создавать нечто живое. Если рассматривать эту возможность, то тогда я не знаю, в каком отношении рассматривать такие концептуально определенные изобразительные единицы, как цвета, линии, формы, к истинным свойствам материала. Что касается отрицания абстракции, то суть их заявления была мне неясна. Во всяком случае, нам очевидно, что чисто формалистическое абстрактное искусство утратило свое очарование. К тому же Художественное общество «Гутай» еще при своем основании три года назад выдвинуло лозунг о выходе за пределы абстрактного искусства и выбрало для своего направления название гутайизма (конкретизма). Прежде всего мы не могли не подумать о том, что, в противовес центростремительной природе абстракции, нам необходимо избрать центробежный подход.
В те дни мы считали, да и сейчас считаем, что важнейшие достоинства абстрактного искусства заключаются в том, что оно открыло возможность создать новую, субъективную форму пространства, которая по-настоящему заслуживает называться «творением».
Мы решили со всей энергией использовать возможности чистой творческой деятельности. В то время мы думали о фактическом применении абстрактных пространственных искусств, о сочетании творческих способностей человека с характеристиками материала. Когда в плавильном котле психического автоматизма способности индивидуума соединились с избранным материалом, нас ошеломила форма пространства, прежде нам неизвестная, не виданная и не испытанная. Автоматизм неизбежно простирается за пределы самого художника. Мы изо всех сил пытались отыскать свой собственный метод создания пространства, а не полагаться на себя. Примером может служить работа одного из членов нашего общества. Йосико Киносита — учительница химии в школе для девочек. Она создала своеобразное пространство, позволив химическим веществам реагировать друг с другом на фильтровальной бумаге. Хотя результаты и можно в определенной степени представить себе заранее, окончательный исход взаимодействия химических веществ можно увидеть только назавтра. Конкретные результаты и форма материала в любом случае являются ее собственной работой. У Поллока появилось много подражателей, но великолепие самого Поллока никогда не затмить. Талант изобретателя заслуживает уважения.
Кадзуо Сирага выложил краску на огромный лист бумаги и начал яростно размазывать его ногами. Еще примерно два года журналисты в сфере искусства называли этот беспрецедентный метод «искусством вверяться всем телом». Кадзуо Сирага вовсе не собирался обнародовать этот странный метод создания произведения. Он просто нашел способ, позволивший ему вступить в борьбу с материалом и объединить его со своей собственной духовной динамикой.
