100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
Так мы прославляем природу во всей ее полноте.
Мы требуем искусства, свободного от любой эстетической искусственности.
Мы пользуемся тем, что истинно и естественно для человека. Мы отвергаем ложную эстетику, изобретенную спекулятивным искусством.
Мы станем ближе к природе, чем когда-либо в истории искусства. Наша любовь к природе не обязывает нас ее копировать. Ощущение красоты, которое мы испытываем от формы растения или птицы, или сексуальные чувства, которые вызывает женское тело, развиваются и усиливаются в человеке в соответствии с его чувствительностью. Мы отвергаем идею, что определенные формы якобы должны вызывать определенные эмоции. Мы стремимся синтетически соединить все переживания человека, которые, наряду с его природным темпераментом, составляют истинное проявление существования.
За отправную точку мы возьмем самые ранние художественные опыты. Доисторический человек, который впервые услышал звук от ударов по полому предмету, попал в плен ритма. Движимый силой ритма, он, должно быть, танцевал в состоянии эйфории. Для первобытного человека ощущение было всем — ощущением природы, дикой и неведомой, ощущением музыки и ритма. Мы намерены развивать в человеке это его изначальное свойство.
Подсознание, этот великолепный кладезь образов, воспринимаемых разумом, принимает сущность и форму этих образов и питает понятия, которые составляют природу человека. Так, по мере того, как объективный мир трансформируется, то, с чем отождествляется подсознание, также трансформируется, и это приводит к изменениям в том, как человек воспринимает мир.
Подсознание определяет историческое наследие государств в эпоху до цивилизации и способ нашей адаптации к новому образу жизни. Подсознание формирует, определяет и преобразует личность. Это дает ему ощущение порядка, которое человек усваивает из внешнего мира. Все художественные концепции обусловлены работой подсознания.
Пластическое искусство развилось на основе естественных форм. Проявления подсознания легко адаптировались к естественным формам вследствие идеализированной концепции существования.
Наше материальное сознание, то есть наша потребность в вещах, которые легко поддаются проверке, требует, чтобы формы искусства исходили непосредственно от индивида и чтобы они принимали естественную форму. Искусство, основанное на формах, созданных подсознанием и взвешенных разумом, представляет собой истинное выражение существования и является синтезом момента во времени.
Позиция рациональных художников ложна. В попытке отдать предпочтение разуму, отрицая работу подсознания, им удается лишь сделать эту работу менее заметной. Мы наблюдаем за этим процессом в каждом их начинании.
Разум не может творить. Создавая формы, он подчиняется подсознанию. Во всей своей деятельности человек задействует все способности. Их свободное развитие — основной принцип создания и интерпретации нового вида искусства. Анализ и синтез, медитация и спонтанность, построение и ощущение — все это ценности, которые объединяются в совместном процессе; а их развитие в опыте — единственный способ достичь полноты проявления бытия.
Общество подавляет разрозненные энергии и составляет из них большую единую силу. Современная наука основана на прогрессивном объединении всех своих элементов.
Человечество сплетает воедино свои знания и ценности в историческом процессе, который развивается на протяжении веков.
Новое, интегрированное искусство вытекает из этого нового состояния сознания, в котором существование проявляется во всей полноте.
Спустя несколько тысячелетий аналитического художественного развития наступил момент синтеза. До этого момента специализация была необходима. Однако теперь эта специализация означает распад единства, к которому мы стремимся.
Мы представляем себе синтез как совокупность физических элементов: цвета, звука, движения, времени, пространства, объединенных в физическом и психологическом единстве. Цвет — элемент пространства; звук — элемент времени и движения, который развивается во времени и пространстве. Они составляют основу нового искусства, охватывающего четыре измерения существования. Время и пространство.
Новое искусство требует, чтобы человек продуктивно использовал все свои энергии в творчестве и интерпретации. Существование проявляется в единстве, во всей своей жизненности. Цвет Звук Движение
М62. Эдгар Бейли и другие.
Манифест инвенционизма (1946)
Опубликован в №1 журнала Revista Arte Concreto — Invención (1 августа 1946 г.); в марте 1946 г. выпущен в ознаменование первой выставки инвенционистов в «Салоне Пеусера» в Буэнос-Айресе (Аргентина). Манифест подписали: Антонио Карадухе, Симон Контреас, Мануэль О. Эспиноса, Альфредо Лито, Энио Йомми, Обдулио Ланди, Рауль Лосса, Р. В. Д. Лосса, Томас Мальдонадо, Альберто Моленберг, Примальдо Монако, Оскар Нуньес, Лиди Прати, Хорхе Соуcа, Матильда Вербин.
Эдгар Бейли (1919–1990) — аргентинский поэт-авангардист. До выхода манифеста, в 1944 г., он работал в сотрудничестве с чешско-аргентинским скульптором Дьюлой Кошице и уругвайским конструктивистом Хоакином Торресом Гарсией над журналом Arturo, пропагандирующим чистое изобретательство, геометрическую абстракцию и слияние всех искусств. Вышел всего один выпуск Arturo, но он заставил себя услышать.
Конкретное искусство, которое здесь поддерживается, было в моде в 1940-х гг. См. также «конкретное искусство» (М60) и «неоконкретное искусство» (М68).
* * *
Эпоха изобразительной фикции в искусстве подходит к концу. Человек становится все менее чувствительным к иллюзорным образам. Это значит, он постепенно становится все больше погруженным в мир. Старая фантасмагория больше не отвечает эстетическим потребностям нового человека, воспитанного в обществе, которое требует от него полной, безоговорочной приверженности.
Таким образом, предыстория человеческого восприятия окончена.
Научная эстетика сменит старую спекулятивную, идеалистическую эстетику.
Рассуждения о природе «прекрасного» теперь бессмысленны. Метафизика «прекрасного» умерла от истощения. Теперь актуальна физика красоты.
В искусстве нет ничего эзотерического: те, кто называет себя «экспертами», — мошенники. Изобразительное искусство показывает статичные, отвлеченно ограниченные «реальности». И все изобразительное искусство, по сути, было абстрактным. Неизобразительные эстетические переживания назывались «абстрактными» лишь из-за идеалистического недопонимания. На самом деле благодаря этим переживаниям мы сознательно или бессознательно движемся в направлении, противоположном абстракции. Результаты, возвысившие конкретные ценности живописи, служат этому неопровержимым доказательством. Битва, которая идет за так называемое абстрактное искусство, на самом деле является битвой за конкретное изобретение.
Изобразительное искусство обычно заглушает когнитивную энергию человека, отвлекает его от его собственной силы.
Сырьем для изобразительного искусства всегда служила иллюзия.
Иллюзия пространства.
Иллюзия выражения.
Иллюзия реальности.
Иллюзия движения.
Огромный мираж, из которого человек всегда возвращался разочарованным и ослабленным.
С другой стороны, конкретное искусство возвышает Бытие, потому что оно им и занимается. Это искусство действия, порождающее волю к действию.
Стихотворение или картина не должны оправдывать бездействие, а наоборот, должны помогать человеку действовать в рамках своего общества. Мы, художники-конкретисты, не избегаем конфликтов. Мы сами участвуем в каждом конфликте. На передовой.
Искусство больше не должно усиливать различия. Искусство должно служить новому ощущению единства мира. Наша техника — техника радости.
Только устаревшие методы могут питаться мраком, обидой и тайной.
Даешь изобретательное ликование. Долой зловещих мотыльков экзистенциализма или романтизма.
Долой второсортных поэтов с их крошечными ранами и ничтожными интимными драмами. Долой все элитное искусство. Даешь коллективное искусство.
«Убейте оптику», —
