100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
МЫ ОСУЖДАЕМ страх перед новыми событиями, перед словами, перед риском показаться смешными
МЫ ОСУЖДАЕМ оцепенение гнилой атмосферы клубов и эго, смешанных с искусством
МЫ ОСУЖДАЕМ полную неосведомленность критиков в отношении искусства настоящего и прошлого
МЫ ОСУЖДАЕМ молодых людей, которые стремятся повторить картины прошлого
МЫ ОСУЖДАЕМ молодых людей, которые стремятся подражать литературе прошлого
МЫ ОСУЖДАЕМ старую, аутентичную архитектуру
МЫ ОСУЖДАЕМ декоративное искусство, если оно не стандартизировано
МЫ ОСУЖДАЕМ художников кривых деревьев
МЫ ОСУЖДАЕМ современную каталонскую поэзию, построенную на устаревших клише Марагаля
МЫ ОСУЖДАЕМ художественные яды для детей, например: Жорди. (Для радости и понимания детей нет ничего более подходящего, чем Руссо, Пикассо, Шагал…)
МЫ ОСУЖДАЕМ психологию маленьких девочек, которые поют: «Рузо, Рузо…»
МЫ ОСУЖДАЕМ психологию маленьких мальчиков, которые поют: «Рузо, Рузо…»
НАКОНЕЦ, МЫ ПОСВЯЩАЕМ СЕБЯ ВЕЛИКИМ ХУДОЖНИКАМ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ в рамках самых разнообразных тенденций и категорий:
ПИКАССО, ГРИ, ОЗАНФАНУ, КИРИКО, ЖОАНУ МИРО, ЛИПШИЦУ, БРАНКУЗИ, АРПУ, ЛЕ КОРБЮЗЬЕ, РЕВЕРДИ, ТРИСТАНУ ТЦАРЕ, ПОЛЮ ЭЛЮАРУ, ЛУИ АРАГОНУ, РОБЕРУ ДЕСНО, ЖАНУ КОКТО, ГАРСИИ ЛОРКЕ, СТРАВИНСКОМУ, МАРИТЕНУ, РЕЙНАЛЮ, ЗЕРВОСУ, АНДРЕ БРЕТОНУ и т.д.
М53. Освалд де Андраде.
Манифест каннибализма (1928)
Впервые вышел в журнале Revista de Antropotagia №1 (май 1928 г.) в Сан-Паулу в Бразилии.
Это довольно известный манифест: своим модернистским жонглированием отсылками и культурами, своим остроумием и своим диалогом национального и космополитического. Самая известная строчка в нем (в оригинале написана на английском): “Tupi or not Tupi, that is the question“ [«Тупи или не тупи, вот в чем вопрос»] — одновременно и каламбур, и политическое высказывание, и представление. Тупи — самоназвание коренных американцев (или коренных индейцев) Бразилии, которых в прошлом обвиняли в каннибализме. Здесь же они прославляются, но и исследуются благодаря цитате из «Гамлета» («Быть или не быть…»). Андраде, можно сказать, съел самого Шекспира, чтобы доказать свою точку зрения.
«Меня огорчает не то, что мы замечаем весь ужас и варварство подобного рода действий, — писал Монтень в знаменитом эссе «О каннибалах» (1580), — а то, что, должным образом оценивая прегрешения этих людей, до такой степени слепы к своим». Андраде всерьез интересовался сложной темой цивилизации и варварства. Он достаточно хорошо знал это эссе и цитировал его в манифесте, и он точно знал, что работы Монтеня — один из главных источников Шекспира, исследовавшего этот вопрос в «Буре». И европейскую культуру он тоже съел.
Освалд де Андраде (1890–1954) — поэт и полемист, один из основоположников бразильского модернизма. Ранее он написал «Манифест поэзии Пау-бразил» (1924), приурочил его к сборнику стихов и, обращая внимание на то, что бразильская культура — результат импорта культуры европейской, призывал художников создавать бразильские произведения, чтобы экспортировать их, как бразильское дерево. Его давней спутницей была ведущая бразильская художница-модернистка Тарсила ду Амарал (1886–1973), которая как партнерша, по-видимому, оказала большее влияние на его жизнь и творчество, чем принято считать, и которая в 1928 г., незадолго до написания манифеста, подарила ему на день рождения свою картину «Абапору» («Людоед»), как назвал ее Андраде.
См. также более ранний манифест каннибализма Пикабиа (M35).
* * *
Каннибализм — единственное, что нас объединяет. С точки зрения социальной. Экономической. Философской. Это единственный закон в мире. Только он скрывается под маской всех индивидуализмов, всех коллективизмов. Всех религий. Всех мирных соглашений.
Тупи или не тупи, вот в чем вопрос.
Долой все катехизисы. И долой мать Гракхов. Единственное, что меня интересует, — это то, что мне не принадлежит. Законы людей. Законы каннибалов.
Мы устали от всех этих драматических подозрительных католических мужей. Фрейд положил конец загадке женщины и другим страхам печатной психологии.
Истину поносили одеждой, отделившей внутренний мир от внешнего. Возникает сопротивление человеку одетому. Американское кино это исправит.
Дети солнца, матери смертных. Нас нашли и яростно полюбили, со всем лицемерием ностальгии, иммигранты, рабы и туристы. В стране гигантской змеи [духа воды в амазонской мифологии].
Это произошло потому, что у нас никогда не было ни учебников грамматики, ни коллекций старых овощей. И мы знать не знали, что такое города, пригороды, границы и континенты. Мы были ленивым пятном на карте Бразилии.
Сознание сопричастности, религиозный ритм.
Долой всех импортеров фасованной совести. Только ощутимое существо жизни. Дологическое мышление на изучение господину Леви-Брюлю.
Мы хотим Караибской революции. Большей, чем Французская революция. Объединение всех успешных восстаний с мужчиной во главе. Без нас у Европы не было бы даже этой скудной Декларации прав человека. Золотой век, провозглашенный Америкой. Золотой век и все девушки.
Упадок. Контакт с караибской Бразилией. Où Villeganhon print terre [sic] [Французская миссия в Бразилии в эссе Монтеня]. Монтень. Естественный человек. Руссо. От Французской революции к романтизму, к большевистской революции, к сюрреалистской революции и техническому варварству Кайзерлинга. Мы продолжаем свой путь.
Нас никогда не крестили. Мы живем по собственным тихим законам. Мы заставили Христа родиться в Баие. Или в Белене в Пара [бразильском городе Белене (Вифлееме) в штате Пара].
Но концепции логики мы вторгаться в нашу среду не позволили.
Долой отца Виейру [португальского иезуита, сыгравшего важную роль в колонизации Бразилии]. Он взял у нас в долг, а мы по нему расплачиваемся. Неграмотный король сказал ему: запиши это на бумаге, но без лишних красивых слов. И выдал ему кредит. Бразильский сахар увезли. Деньги Виейра оставил в Португалии, а нам оставил лишь красивые слова.
Дух отказывался воспринимать идею духа без тела. Каннибализм. Потребность в вакцине каннибализма. Мы за равновесие. Долой религии меридиана. И иностранные инквизиции.
Мы можем принять во внимание лишь мир пророческий.
Правосудие стало кодексом мести, Наука превратилась в магию, а Каннибализм — постоянное превращение табу в тотем.
Долой обратимый мир и объективные идеи. Превратившиеся в трупы. Не дать прерваться полету мысли. Не дать личности стать жертвой системы. Стать источником классической несправедливости. Романтической несправедливости. И забыть о внутренних завоеваниях.
Направления. Направления. Направления. Направления. Направления. Направления. Направления. Направления.
Караибский инстинкт.
Жизнь и смерть гипотез. От уравнения — я как часть Космоса — к аксиоме — Космос как часть меня. Выживание. Знания. Каннибализм.
Долой овощные элиты. К общению с землей.
Нас никогда не крестили. Вместо этого мы придумали Карнавал. Индеец, одетый в сенатора Империи. Притворяется Питтом. Или появляется в операх Аленкара, полной искренних португальских переживаний.
У нас уже был коммунизм. У нас уже был сюрреалистический язык. Золотой век. Catiti Catiti Imara Natiá Natiá Imara Ipejú. [Текст тупи: «Новолуние, о новолуние, вдохни воспоминания обо мне в (мужчину, которого
