100 арт-манифестов: от футуристов до стакистов - Алекс Данчев
собрались вместе, чтобы предложить новое искусство, от которого они ожидают воплощения новых идеалов. Что же такое ДАДАИЗМ?
Слово «дада» символизирует самое примитивное отношение к реальности окружающей среды; вместе с дадаизмом вступает в свои права новая реальность. Жизнь предстает как мешанина шумов, красок и одухотворенных ритмов, без изменений воплощенная в дадаистском искусстве, со всеми сенсационными криками и лихорадками неугомонной повседневной психики и со всей своей жестокой реальностью. Вот четкая разделительная линия, отделяющая дадаизм от всех остальных художественных направлений, существующих на данный момент, а в особенности от ФУТУРИЗМА, который не так давно какие-то тупицы приняли за новую версию импрессионизма. Дадаизм первым отверг эстетическое отношение к жизни, и это удается ему благодаря тому, что он рвет все лозунги этики, культуры и внутреннего мира, которые служат лишь прикрытием слабым мышцам, на составные части.
Шумовое стихотворение
представляет трамвай таким, какой он есть, саму сущность трамвая в зевоте Шульце, компостере и визге тормозов.
Симультанистское стихотворение
учит ощущению карусели всего; господин Шульце читает газету, балканский экспресс проезжает по мосту в Нише, а в подвале у мясника Нуттке визжит свинья.
Статическое стихотворение
превращает слова в личности, из букв пишет леса, шагает по лесам, где видно верхушки деревьев, лесничих в ливреях и кабанов, может, выйдет и пансионат, а может, он называется Бельвью или Белла-Виста. Дадаизм ведет к новым удивительным возможностям и формам выражения во всех сферах искусства. Он превратил кубизм в танец на сцене, он распространил ФОНЕТИЧЕСКУЮ музыку футуристов (чьи исключительно итальянские интересы не имеет никакого желания обобщать) во всех странах Европы. Слово «дада» само по себе указывает на международный характер этого движения, не связанного ни границами, ни религиями или профессиями. Дада — это международное выражение нашего времени, великий бунт художественных движений, рефлекс искусства на все эти нападения, мирные конгрессы, беспорядки на овощном рынке, полуночные ужины на Эспланаде и т.д. и т.п. Дада борется за использование в живописи нового выразительного средства.
Дада — клуб, основанный в Берлине, в который можно вступить без обязательств. В этом клубе каждый — председатель, и каждый может высказать свое мнение в вопросах искусства. Дада — не предлог для реализации амбиций нескольких писак (как убеждают вас наши враги), дада — это состояние разума, которое может раскрыться в любом разговоре, так что придется сказать: этот человек — ДАДАИСТ, а этот — нет; следовательно, в клубе дадаистов состоят члены со всего света, и в Гонолулу, и в Новом Орлеане, и в Мезерице. При определенных обстоятельствах быть дадаистом может значить быть в большей степени бизнесменом, в большей степени политическим активистом, чем художником, — быть художником лишь случайно — быть дадаистом значит позволять чему бы то ни было швырять себя, противостоять любому осадку; сесть в кресло на мгновение — значит рискнуть жизнью (господин Венгс достал револьвер из кармана брюк). В руке рвется ткань, ты говоришь «да» жизни, которая стремится к большему через отрицание. Утверждение — отрицание: гигантский фокус-покус существования воспаляет нервы истинного дадаиста — и вот он склоняется, охотится, едет на велосипеде — наполовину Пантагрюэль, наполовину святой Франциск, хохочет и хохочет. Взорвать эстетико-этическое отношение! Взорвать бескровную абстракцию экспрессионизма! Взорвать пустоголовых писак и их теории об усовершенствовании мира! За дадаизм в слове и образе, за все дадаистское, что происходит в мире. Быть против этого манифеста — значит быть дадаистом!
М30. Амеде Озанфан и Шарль-Эдуар Жаннере [Ле Корбюзье].
Пуризм (1918)
Датируется 15 октября 1918 г., однако опубликован был только после объявления перемирия, незадолго до открытия совместной выставки авторов в Галерее Тома в Париже (декабрь 1918 — январь 1919 г.), в книге «После кубизма» (Après le cubisme) (Париж, 1918). Авторы опубликовали более длинное эссе «Пуризм» (Le Purisme) в L’Esprit Nouveau №4 (январь 1921 г.), разностороннем обозрении, основанном художником Озанфаном, архитектором Жаннере и поэтом-публицистом Полем Дерме.
Пуризм стал реакцией на кубизм и мировую войну — попыткой двигаться дальше, охватив живопись и архитектуру, промышленный дизайн и дизайн интерьеров, а также городскую застройку. Он отстаивал принципы традиционализма, даже классицизма, с формальным акцентом на чистые линии, утонченность, визуальную ясность и чистоту, в то же время вбирая в себя новые технологии, новые материалы и машинную эстетику. Возможно, пуристам хотелось получить все и сразу. Пуризм достиг своего пика в 1920–1925 гг. и строился на работах Озанфана и Женере, основателей и главных сторонников движения, а также их ближайшего коллеги Фернана Леже, в прошлом одного из ключевых кубистов (тубиста, как его называли за характерные излюбленные формы). Его кульминацией стал павильон L’Esprit Nouveau на Международной выставке в Париже в 1925 г. Рупором движения служил одноименный журнал, название которого было позаимствовано у лекции вдохновителя Аполлинера (см. М6) L’Esprit Nouveau et les poètes (1918). Выпуск журнала внезапно прекратился, когда Озанфан и Жаннере поссорились, помимо прочего — из-за того, где повесить картины в новейшей постройке последнего — Вилле Ла Рош.
Амеде Озанфан (1886–1966) был интеллектуальным художником и патриотом. Отказавшись от военной службы по состоянию здоровья, он решил внести свой вклад другим способом и основал периодическое издание L’Elan, чтобы выразить «истинный французский дух». Именно Озанфан впервые употребил термины «пуризм» и «пурист» в своих «Заметках о кубизме» в десятом и последнем выпуске L’Elan от 1 декабря 1916 г. «КУБИЗМ — ДВИЖЕНИЕ ПУРИЗМА», — провозгласил он; он шел по (французским) следам Энгра, Сезанна и Сера. Однако довольно скоро пуризм вышел на более высокий уровень, а кубизм оказался низведен до статуса «романтического орнаментализма».
Озанфан был скитальцем, пока не нашедшим своего места. В 1938 г. он открыл Школу изящных искусств Озанфана в Нью-Йорке. Его метод заключался в «дисциплине, точности и тщательности… живописи каждой детали… в три слоя» — возможно, и это своего рода пуризм. В 1944 г. он преподавал в колледже Блэк-Маунтин, яслях американского авангарда, в интернациональном коллективе профессоров-практиков, куда входили Йозеф Альберс и архитектор Вальтер Гропиус, основатель Баухауса (см. М33). Озанфан довольно долго находился в самой гуще событий; он был центральной фигурой парижского пуризма; но на перекличке модернистов он почему-то отсутствует.
Шарль-Эдуар Жаннере [Ле Корбюзье] (1887–1965) был, пожалуй, самым значимым архитектором XX века. Кроме того, он был художником, писателем, мыслителем и рекламой собственного гения или чего-то к этому близкого. Его псевдоним — имя, под которым он жил и будет жить, — измененная форма семейного имени, Лекорбезье, что-то вроде «похожий на ворона» (от слова le corbeau — «ворон»). Он взял этот
