Томас С. Элиот. Поэт Чистилища - Сергей Владимирович Соловьев
Мы оба изменились, признает Эмили: «После моей болезни (нервного кризиса. – С. С.) я сильнее всего хотела почувствовать, что я могу выйти за тебя замуж, и поэтому тебе написала <…> Возможно, наша любовь останется редкостной вещью, которую надо беречь, но она так никогда и не осуществится вполне».
Элиот подчеркивал невозможность их брака, пока жива Вивьен. Эмили мучала ненормальность ее положения. Она признавала, что задумывается «о возможности счастья с кем-то другим». В большей степени она, однако, хотела бы получить уверения от Элиота: «Чувствуешь ли ты по-прежнему, что женился бы на мне, если бы был свободен? <…> Ты возложил на меня тяжелую ответственность – которую я всегда была готова принять <…> если ты действительно хочешь когда-нибудь на мне жениться, я буду ждать и буду готова к этому»[631].
Элиот ответил, что что-то может измениться только со смертью Вивьен, но желать этого считает грешным и что он не вправе ограничивать свободу выбора Эмили.
5
В эти годы у Элиота сложились доверительные отношения с Мэри Тревельян – практичной и решительной англичанкой. Они познакомились в 1938 году, когда Мэри заведовала «Домом студенческого движения» и организовала выступление Элиота. Такого рода отношения не только спасали от одиночества, они помогали поддерживать дистанцию, балансировать между несколькими полюсами притяжения. Дружеские отношения с Мэри завязались вскоре после того, как Вивьен попала в психиатрическую больницу и равновесие могло нарушиться в пользу Эмили.
Вскоре после войны Элиот снял квартиру вместе c Дж. Хейуордом. Еще одна дружба, помогающая сохранять равновесие…
В этой квартире, на третьем этаже Карлайл Мэншнз (Carlyle Mansions), «элитного» дома с видом на Темзу, он прожил более 10 лет – c 1946-го по 1957 год. В том же доме когда-то жил Генри Джеймс.
Спокойный район – Челси, к западу от Вестминстера.
Хейуорд страдал от мускульной дистрофии, но прогрессировала она медленно. Его репутация была основана на том, что он был отличным редактором, а позже приобрел международную известность как библиограф. Он сотрудничал в «Крайтириэне», редактировал рукописи в издательстве Фейбера и был среди первых читателей «Квартетов». Его замечания повлияли на их окончательный текст. С согласия Элиота он также взял на себя роль хранителя его архива. Передвигался он в инвалидном кресле, но вел активную светскую жизнь и поддерживал целую сеть социальных связей. Не отказывался от поездок в театр, на концерты и других «выходов в свет».
Большая квартира позволяла Элиоту и Хейуорду вести почти независимую жизнь. Бытовыми проблемами занималась приходящая служанка-француженка.
Не стоит думать, что бытовых проблем не было. В 1946–1947 годах в Лондоне периодически отключалось электричество. Порой – вода. В феврале 1947-го, после очередного бронхита, Элиот жаловался, что центральное отопление отключают на пять часов в день. В квартире имелся единственный электрический обогреватель. В «Фейбере» приходилось зимой работать в верхней одежде.
К Хейуорду приходило множество визитеров – за консультациями и просто литературных знакомых. Большую часть дня он сидел в гостиной в инвалидном кресле, окруженный посетителями. Был язвительно остроумен. Скандалов не боялся. Во всем, что касалось книг, его знания были огромны.
От Элиота не требовалось принимать участие во всей этой социальной активности. Наоборот, частная жизнь Элиота, ее «внутренние сферы» были защищены лучше. Хейуорд брал на себя функции защиты – например, отвечал на звонки.
Окна Хейуорда смотрели на сады около Темзы. У Элиота кабинет и спальня находились в конце коридора, а окна выходили на кирпичную стену. Освещала спальню лампочка без абажура, и над узкой кроватью висело распятие из черного дерева.
Все было «ритуализовано». Вечерами, после ухода гостей, Элиот заходил к Хейуорду в его комнату. Они недолго беседовали. Иногда, по словам Хейуорда, он сам заглядывал к Элиоту, и порой ему приходилось выслушивать «исповедь» последнего. По субботам Элиот вывозил его на прогулку, обычно через мост в парк Бэттерси или в сады, окружавшие Королевский Госпиталь.
Дневной распорядок Элиота почти не зависел от Хейуорда. Он регулярно посещал утреннюю службу в церкви Святого Стефана на Глостер-роуд. Чтобы успеть, из дому требовалось выходить в 6.30. Вернувшись, завтракал. Мог разложить пасьянс и заняться кроссвордом в «Таймс». После этого обычно до полудня работал у себя в кабинете – печатал на машинке, стоя за чем-то вроде пюпитра или конторки. Затем ехал в издательство, как правило на верхней площадке двухэтажного лондонского автобуса. Одевался так, чтобы не выделяться – котелок, темный костюм, уголок платка, выглядывающий из нагрудного кармана. Зонтик, потертый портфель. Сидя в автобусе, обычно просматривал «Таймс». Однажды его узнал студент-индиец и робко спросил, правда ли, что перед ним сам Т. С. Элиот. Элиот ответил «да» и сошел на ближайшей остановке. Если обходилось без инцидентов, на Пиккадилли-Серкус он пересаживался в метро и доезжал до Рассел-сквера, где находилось издательство.
Работа в издательстве заканчивалась около шести вечера. Разумеется, у Элиота бывали свои встречи, и деловые, и частные. Иногда в компании Хейуорда, если, например, Элиот ужинал в ресторане с какой-нибудь знаменитостью вроде Сильвии Бич. В свою очередь Элиот мог помочь Хейуорду выбраться на литературный вечер. Фигура Элиота, толкающего перед собой инвалидное кресло, производила впечатление на публику. Иногда они выбирались поужинать вдвоем, но чаще служанка оставляла Элиоту ужин на подносе у него в комнате. Когда служанка брала выходной, Хейуорд также нуждался в помощи Элиота – например, чтобы приготовить кофе или отправить письма.
Оба были любителями историй о Шерлоке Холмсе. Оба, вероятно, осознавали, что их отношения отдаленно напоминают отношения Холмса и доктора Ватсона.
6
Вернемся к концу войны.
В октябре 1944 года полное издание «Четырех квартетов» вышло в Англии. Американское появилось на год раньше. Английская критика практически единодушно оценила «Квартеты» как наивысшее достижение Элиота. Авторитет поэзии и поэтов в Англии все еще был высок. Читались широко не только его стихи, не только ставились его пьесы, а лекции о поэзии и драме собирали полные залы, но расходились и такие книги-рассуждения, как «Заметки к определению понятия культуры»[632].
Американские критики с усмешкой глядели на англиканство и консерватизм Элиота, не придавая значения тонкостям его религиозных исканий. Отдавая должное поэтическим достоинствам «Квартетов» и их музыкальности, они рассматривали их как следствие его детства на Миссисипи и жизни в Америке. Преемственность с культурой прошлого не имела для них большого значения. Но у широкой публики и здесь Элиот был весьма популярен.
В мае 1945 года Элиот посетил Париж, где выступил с лекцией «Социальное назначение поэзии». Вернувшись в Лондон 15 мая, он узнал,
