Все под контролем - Том Саттерли
Там нас проводили в казарму и велели выбрать койку. В одном конце помещения висела доска, на которой, как нам сообщили, каждое утро будет написано все, что нам нужно знать. Никаких устных указаний о том, что нам делать, никто отдавать не будет.
*****
Процесс отбора состоял из нескольких этапов: административного, обучающего, и этапа стресса. Все это не имело никакого отношения к оружию или боевым навыкам — для тех, кто пройдет отбор, это будет позже, на курсе боевой подготовки операторов.
Как я понял, процесс вступления в ряды Подразделения означал, что меня будут оценивать постоянно: начиная с того самого дня, как я позвонил вербовщику, и до того дня, когда я выйду на пенсию или погибну. Подразделение требовало совершенства. Действуя в составе небольших групп — вплоть до команд из двух человек, — каждый оператор Подразделения должен был рассчитывать не только на выполнение своей работы, но и на выполнение задач, которые в обычном армейском подразделении были бы возложены на нескольких человек.
Командование было предано Подразделению как единому целому, а не только тем, кто входил в его состав. Если кто-то оступится — физически или психологически, — он вылетит. Единственный способ избежать этого — постоянно тренироваться, не переставая при этом задаваться вопросом, достаточно ли он хорош.
*****
Однако цель Подразделения заключалась не в том, чтобы отсеять кандидатов во время отбора. Инструкторы учили тому, что было необходимо каждому кандидату, а затем предоставляли им все возможности для достижения успеха.
Однако я быстро понял, что единственный человек, которого волновало, попаду ли я туда, — это я сам. Подразделению было все равно — кандидат либо обладал всем необходимым, либо нет. Никто не собирался меня подбадривать, и никто меня не вдохновлял. Также никто не пытался меня отговаривать. Я должен был делать это сам или не делать вовсе.
Административный этап начался в первое утро и представлял собой частично тест на уровень физической подготовки и частично психологическое обследование. Тест на физическую подготовку начинался с отжиманий и приседаний на время, упражнения «бег, уклонение и прыжки», отползания назад и кросса на две мили в ботинках и камуфлированной боевой униформе. После того, через что мне пришлось пройти перед этим испытанием, я справился.
Затем нас погрузили в грузовики и отвезли в бассейн, где мы должны были пройти тест на «защиту от утопления». Кандидаты должны были несколько минут продержаться в воде, надев форму, а затем проплыть сто метров, не касаясь дна и бортиков. Тест на «защиту от утопления» был нужен для того, чтобы убедиться, что каждый сможет справиться с переправой через ручьи во время этапа стресса.
После тестов на физическую подготовку и плавание мы с другими кандидатами провели день, заполняя бумаги и проходя психологическое обследование. Все эти тесты были призваны определить, можно ли кандидатам продолжать отбор.
Тех, кто уходил или выбывал из процесса отбора, остальные кандидаты больше не видели. Их сумки таинственно исчезали, они ели в разное время, и их отправляли в другую казарму, чтобы дождаться процедуры отчисления и как можно скорее вернуть на родную базу. Те, кто отвечал за отбор, хотели, чтобы уход или травмы не повлияли на тех, кто еще пытался пройти отборочный курс, — синдром «плохого яблока». В Подразделении хотели быть уверенными, что если кандидат увольняется, ему некого будет в этом винить, кроме себя.
При всем при этом к кандидатам не обращались по имени или званию. Любые знаки различия на нашей униформе были сняты. Это означало, что никто не был главным, если только кандидат сам не брал на себя ответственность в той или иной ситуации. Хотя для того, чтобы понять это, потребуется время, основное различие между отбором в армейский спецназ, где особое внимание уделялось командной работе, и отбором в Подразделение заключалось в том, что в последнем случае основное внимание уделялось индивидуальной инициативе и эффективности.
Вместо имен и званий каждый день кандидатам присваивали различную комбинацию цвета и номера, например, «Голубой-2». Каждый из нас должен был запоминать свой цвет и номер, что, по мере того, как отборочный курс продолжался, а мы становились все более измотанными, превращалось в неприятную, но необходимую обязанность. Некоторые писали свой цвет и номер на руке; я же предпочитал записывать его на листке бумаги и класть в планшет с картой для быстрого запоминания.
После инструктажа в классе кандидаты проходили настоящие физические испытания. В рюкзаки укладывали груз и нас отвозили на место, где мы начинали карабкаться вверх и вниз по гористой местности. С каждым днем вес переносимого груза увеличивался. Чтобы убедиться в том, что наши рюкзаки весят правильно, имелись весы, которые учитывали, что потребление пищи и воды уменьшает вес рюкзака. Обмана быть не могло — рюкзаки взвешивали перед каждым выходом и после него, а также случайным образом на контрольных пунктах вдоль тропы, и горе тому кандидату, который явился с облегченным рюкзаком. Это означало, что инструктор запишет это в личное дело, а камень, весящий больше недостающего количества килограммов, будет добавлен в рюкзак до дальнейших распоряжений.
Нам показывали, как повышать свою эффективность в качестве солдат, например, как пить во время движения. Инструктор останавливал группу, чтобы мы могли попить, а тем временем другой инструктор продолжал идти, употребляя воду на ходу. Через две минуты инструктор, оставшийся с кандидатами, указывал на своего коллегу, который продолжил идти дальше, отмечая расстояние, которое он преодолел, пока мы стояли.
Другой пример — как сохранить энергию, но при этом преодолеть бóльший отрезок пути. Бежать по склону, энергично идти по ровной местности, экономить силы на подъемах, но никогда не прекращать движение к цели.
Касательно всего, что должны были делать кандидаты, то нам сначала объясняли, как это делать, затем показывали и давали возможность попрактиковаться, прежде чем инструктор начинал за нами следить. До меня дошел смысл уроков и показов — на счету каждая секунда; продолжайте двигаться, пока не дойдете до конца, и важность этого становилась все более очевидной по мере продолжения отборочного процесса.
После трех дней пеших маршей с инструкторами мы провели еще восемь дней, таская рюкзаки милю за милей по горам самостоятельно. Нам указывали место назначения, но не говорили, сколько времени у нас есть, чтобы добраться до него. Для меня это означало, что нужно идти как
