Все под контролем - Том Саттерли
Все это звучало захватывающе и содержательно, однако меня особенно привлек именно девиз спецназа — De Oppresso Liber, то есть «освобождай угнетенных». Отчасти из-за того, что в детстве я подвергался издевательствам, я считал, что знаю, каково это — чувствовать себя беспомощным перед более сильным врагом. И наоборот, я также знал, насколько это хорошо, когда мне удается постоять за себя и своего товарища.
Идея учить других защищаться от тиранов и террористов меня сильно привлекала. Я не был на войне и не представлял, что она может сделать с человеком. Это все еще походило на большое приключение, о котором рассказывали в фильмах, по телевизору и на парадах, где солдаты были героями.
Решив стать «зеленым беретом», я сразу же столкнулся с препятствиями. Одним из основных требований, предъявляемых к военнослужащим армейского спецназа, было прохождение курса, который будет проводиться только через шесть месяцев. Чтобы не ждать, я решил добровольно поступить в школу парашютно-десантной подготовки в Форт-Беннинге, штат Джорджия, которая для спецназа требовалась в любом случае. Если бы мне удалось туда поступить, меня бы направили на службу в воздушно-десантное подразделение в Форт-Брэгг, огромную армейскую базу в Северной Каролине, которая также являлась домом для Сил специальных операций. Таким образом, я окажусь еще ближе к своей мечте, а Дебби — ближе к дому, что, как я надеялся, сделает ее счастливее.
Работа над продвижением моей армейской карьеры означала много времени, проводимого в полевых условиях, часто по несколько дней в неделю, не попадая домой, а также посещение специализированных курсов, которые могли длиться неделями. Тем временем Дебби было нечем заняться, кроме как ждать меня. Иногда казалось, что мы даже не живем вместе, и когда я возвращался, нам приходилось преодолевать эмоциональную дистанцию.
В результате мы часто ссорились. Из-за денег; из-за количества времени, которое я проводил на полигоне; ни из-за чего, кроме как того, что мы все больше отдалялись друг от друга. Я надеялся, что возвращение в Штаты поможет справиться с этим, но сначала мне нужно было пройти школу парашютистов, а это означало еще больше времени вдали от дома.
В августе 1989 года, имея за плечами парашютную подготовку, я был зачислен на курс отбора и оценки сил спецназа в Форт-Брэгге. В отличие от парашютной школы и даже других курсов коммандос, двадцативосьмидневный процесс отбора в армейский спецназ был сущим кошмаром. Он начинался с того, что новобранцы должны были пройти тесты на физическую подготовку, выполнив или превысив минимальные требования.
Я гордился тем, что всегда превышал минимальные требования, поэтому явился на экзамен и продавил его, сделав столько приседаний и отжиманий, сколько смог, а затем пробежал две мили так, как будто участвовал в забеге.
Сдача нормативов по физподготовке была нужна только для того, чтобы убедиться, что новобранец находится в достаточно хорошей форме, чтобы выдержать изнурительные физические нагрузки на отборочном курсе. Как и в европейских школах коммандос, здесь проводились длительные марш-броски с тяжелым грузом и оружием, а также тесты на ориентирование на местности. Однако в спецназе особое внимание уделялось командной работе — ведь их главная задача заключалась в том, чтобы заставить местных жителей сформировать свои собственные отряды обороны, — поэтому в групповые упражнения входило преодоление полосы препятствий, а также переноска длинных телеграфных столбов или поиск способов, как совместными усилиями протолкать старый пикап с отсутствующим колесом на расстояние в восемь миль, неся при этом все свое личное снаряжение и оружие.
Во время групповых упражнений кандидаты не могли подбадривать или давить на своих товарищей. Они должны были бороться сами, а значит, должна была бороться и вся группа. Однако было вполне нормально, если лидеры выходили вперед и, не говоря ни слова, брали на себя ответственность.
Я стал одним из таких лидеров. Когда другие падали духом, я гордился тем, что становлюсь сильнее. Я помогал всем, чем мог, даже если это означало положить дополнительный мешок с песком на рюкзак и нести еще два или три мешка в руках, чтобы облегчить ношу других членов моей группы. Что бы это ни значило.
Упражнения позволял выявить лучшие и худшие качества кандидатов, иногда приводили к спорам и ссорам, когда люди ломались. Личности менялись, как в реалити-шоу, где участники начинают как друзья, но, когда дело доходит до драки, вцепляются друг другу в глотки. Но я старался сохранять хладнокровие, и большинство персональных конфликтов обошло меня стороной, поскольку я сосредоточился на завершении процесса отбора.
Шли дни, и кандидаты начали выбывать. Это было похоже на вирус: один парень увольнялся, а потом это распространялось на других. Стоило кому-то добровольно отказаться от продолжения курса, как слухи об этом быстро распространялись, и вот уже другие парни садились в грузовик, чтобы их отвезли обратно в казарму, где они собирали свое снаряжение и отправлялись обратно к месту своей службы.
Такой уход лишал кандидата шансов стать «зеленым беретом», а это не входило в мои планы. Я никогда не сдавался, даже в конце, когда мне предстояло совершить финальный тридцатидвухмильный марш-бросок на время, который нужно было пройти, неся груз весом в сорок пять фунтов.
После завершения программы отбора и оценки моей следующей остановкой должен был стать «Q-курс», на котором я должен был получить свою воинскую специальность в спецназе — специалиста по инженерному делу. Тем временем я вернулся в свое парашютно-десантное подразделение в Форт-Брэгг.
Хотя я был рад, что прошел через отборочный процесс в спецназ, оставался один недочет — я пропустил операцию «Правое дело», вторжение США в Панаму 20-го декабря 1989 года с целью свержения диктатора Мануэля Норьеги, которого Соединенные Штаты обвиняли в торговле наркотиками, а также в том, что он подвергал опасности американских граждан в стране.
Во время этой боевой операции мы с Дебби находились дома в Индиане, навещали свои семьи на рождественские каникулы. Мое парашютно-десантное подразделение не входило в состав сил вторжения, однако наблюдать за происходящим по телевизору все равно было неприятно.
Неучастие в боевом развертывании меня сильно тяготило. Мне хотелось узнать, что такое бой. Я должен был узнать, на что это похоже. Маленьким мальчиком я играл в солдатиков, а подростком смотрел военные фильмы, сидя на краешке кресла и восторгаясь тем, как героические американские воины преодолевают невозможные трудности и побеждают злых
