Все под контролем - Том Саттерли
Изливая ей свое сердце в Сент-Луисе, я не смог излечиться от посттравматического стрессового расстройства. Это больше напоминало промывание раны и высасывание злой черной жидкости из моей души, тогда как инфекция все еще находилась там и продолжала гноиться.
Возможно, Джен так понимала меня потому, что у нее у самой было посттравматическое стрессовое расстройство. Ее воспитывала мать, которую воспитывал отец, передавший их семьям гнев и неразрешимые проблемы. В средней школе над ней без устали издевались, а в восемнадцать лет изнасиловали. Это и стало той соломинкой, которая сломала ее, отправив в цикл саморазрушения, сравнимый с моим собственным.
Неважно, как вы получили посттравматическое стрессовое расстройство, — когда вы его получили, оно уже с вами. Я всегда говорю людям, какая разница, где вы сломали руку — в Ираке или в Айове? Рука все равно сломана, и ее нужно вылечить. Она не знала ада войны, а я никогда не мог понять травмы изнасилования. Но мы понимали, откуда каждый из нас появился.
Через месяц после уик-энда в Сент-Луисе мы разговаривали по телефону, и я рассказал Джен о том вечере на парковке, когда подумывал о самоубийстве. Как бы случайно проболтался.
Сначала она мне не поверила. Это было так неожиданно и не по теме, которую мы обсуждали, но я вдруг почувствовал необходимость сбросить с себя это бремя.
— Ты спасла меня, когда написала мне в тот день. Я сидел в машине и собирался нажать на спуск, но твое сообщение остановило меня.
Джен все еще не могла понять, о чем идет речь. Она думала, что я так мрачно шучу, и все время переспрашивала, серьезен ли я. Возможно, ей не хотелось верить в то, что у меня действительно все плохо, и точно знаю, что ей было тяжело думать о том, что я сижу в машине, настолько несчастный и потерянный, что готовлюсь покончить с собой.
В идеальном мире я был бы счастлив в отношениях с Джен. Но посттравматическое стрессовое расстройство — это вор. Помимо депрессии и гнева, оно лишает вас чувства безопасности и самоуважения. Оно даже крадет вашу способность чувствовать, что вы заслуживаете того, чтобы в вашей жизни происходили хорошие вещи.
Поэтому вы отталкиваетесь от него, вы саботируете все хорошее, говорите себе, что это не может продолжаться долго, поэтому собираетесь покончить с этим здесь и сейчас, пока все не закончилось по-иному и не стало больно, или пока вы не причинили боль кому-то другому. Вы выпускаете на волю зверя в виде самореализующегося пророчества.
Как я и опасался, этот зверь вернулся и едва не разорвал нас на части, когда два года спустя мы с Джен поженились. В январе 2014 года мы, вместе с бывшим летчиком 160-й тактической группы, открыли собственную компанию по оказанию услуг в сфере военной подготовки. Парни проводили тренировки, а Джен отвечала за съемки и производство.
Мы оба прошли через разводы и находились в процессе нового, захватывающего романа, но вместе еще не жили. Она по-прежнему находилась в Сент-Луисе и была занята съемками и монтажом тех миссий, в которые мы отправлялись вместе, а я жил в Саванне, и много путешествовал по работе, — стараясь по бóльшей части делать это вместе с Джен.
Я был благодарен за то, что мы работали вместе, благодаря чему работа по контракту снова стала интересной, ведь я мог видеть все ее глазами. Другим, свежим взглядом.
Проблема состояла только в том, что это я втягивал ее в свой мир, а не наоборот. Когда мы собирались вместе, особенно в кругу моих друзей, мы веселились, как студенты колледжа на весенних каникулах. Мне нравилось иметь под рукой умную, красивую блондинку, а ей нравилось находиться с «плохим мальчиком».
Это было весело, временами даже слишком. Мы много работали, еще больше веселились. Но за каждым углом всегда таился посттравматический стресс, выжидая возможности испортить то, что у меня было с этой женщиной, которая становилась самым важным человеком в моей жизни.
Мы пили, дрались, просыпались, и я просил прощения. Она говорила: «Это все из-за выпивки. Может, не стоит так много пить?» — но мы продолжали, и все повторялось снова и снова. Тогда я не осознавал, но я сам саботировал эти отношения, которые казались мне слишком хорошими, чтобы быть настоящими, потому что в глубине души все время ждал, что она от меня уйдет.
Однако Джен приняла мое предложение руки и сердца, и мы начали планировать нашу совместную жизнь. Я собирался переехать в Сент-Луис, и она начала подыскивать дом, который мы будем делить с Люком, Клаудией и, как я надеялся, с Томасом. Она знала, что городская жизнь не пойдет на пользу моему ПТСР, поэтому начала подыскивать дом в холмистом пригороде, где она выросла.
В следующий раз, когда я приехал в Сент-Луис, мы посмотрели несколько домов и остановили свой выбор на одном из них. Владельцы, семейная пара, согласилась на наше предложение по низкой цене. Мы начали оформлять кредит, но в пятницу выяснилось, что нам не удастся воспользоваться льготной кредитной программой для ветеранов, если мы не состоим в браке. Это нужно было сделать до следующего понедельника, до которого оставалось чуть больше недели.
Джен сразу же принялась за дело, заказывая платье и строя планы. Это было не совсем то, что нам хотелось бы — мы планировали связать брачные узы на Бора-Бора или Таити в конце года, но нам также не хотелось терять и дом.
Когда Джен приехала в Саванну в следующий четверг, я находился в плохом настроении и отнесся к ней холодно. Несмотря на то что она занималась всеми приготовлениями, включая поиск мирового судьи, который обвенчает нас на пляже острова Тайби, и фотографа, который все это запечатлеет, я вел себя так, будто мне это доставляет неудобства. Я не знал почему, но стресс и беспокойство взяли верх.
«Неужели я совершил ошибку? А может быть она еще хуже? Не испорчу ли я все снова? Смогу ли я пережить боль от ее потери?» — ответы на все эти вопросы я скомпенсировал тем, что спрятался в своей скорлупе и оттолкнул Джен.
В пятницу мы покинули мою квартиру и отправились в отель у реки в центре города. Стоял теплый солнечный день, и после заселения мы отправились на прогулку. Я был притихшим, и она
