Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон
В воскресенье, когда вышла первая часть книги, королева в качестве почетного гостя присутствовала на матче игры в поло с участием принца Чарльза в Большом Виндзорском парке. В решении пригласить Эндрю и Камиллу Паркер-Боулз на королевскую трибуну в то время, как вся нация обсуждала последствия несчастного брака Уэльских, Диана и ее сторонники усмотрели публичный выговор принцессе.
В качестве меры предосторожности в курс дела ввели премьер-министра Джона Мейджора, лорда-канцлера лорда Маккея и архиепископа Кентерберийского Джорджа Кэри. Это свидетельствовало о том, что шансы на положительное решение дела были невелики.
Хотя королева и знала о супружеских разногласиях уже достаточно давно, что само по себе было тягостно, она совершенно не ожидала публичной огласки. Пока дворец вырабатывал подходящую стратегию, внешне все выглядело как обычно. Диана стояла позади королевы на балконе Букингемского дворца во время официального салюта в честь дня рождения монарха. Затем принцесса присоединилась к королевской семье в Виндзорском замке во время недели скачек в Аскоте.
Но за кулисами королева и ее советники пытались разрулить неблагополучную ситуацию. Ее личный секретарь Роберт Феллоуз напрямую спросил Диану, участвовала ли она в подготовке книги. Диана посмотрела ему в лицо и, не моргнув глазом, солгала: «Нет». Когда он впоследствии узнал, что она была вовлечена в процесс написания, он подал прошение об отставке, которое королева не приняла.
Королева и принц Филипп назначили встречу принцу и принцессе Уэльским в Виндзорском замке. Во время непростого разговора, проиходившего на повышенных тонах, принц-консорт заявил о существовании записанной на пленку беседы Дианы, касавшейся публикации книги частями. Принцесса растерялась, так как она не имела никакого отношения к переговорам с Sunday Times. Возможно, герцога неправильно информировали, но для Дианы ее слова стали подтверждением того, что ее разговоры регулярно прослушивались секретными службами. Требование королевы и принца Филиппа заключалось в том, чтобы принц и принцесса снова попытались наладить отношения и разрешить свои разногласия. По словам Дианы, они с Чарльзом к этому времени уже приняли решение о том, что раздельное проживание оставалось единственным выходом из ситуации. Диана пришла в ужас, когда Чарльз промолчал и согласился с предложением матери.
Отношение королевы и принца Филиппа к проблеме было настолько серьезным, что они назначили дату новой встречи. К их большой досаде, Диана на встречу не явилась. Несмотря на это, Филипп продолжил разговор с невесткой, прибегнув к услугам почты. Он послал принцессе несколько писем, в которых то в примирительном, то в критическом тоне уговаривал ее обратить внимание на свое собственное поведение и признать, что ошибки совершались с обеих сторон. Принц подписывался: «любящий Па». Свекор Дианы скромно признавался, что не является профессиональным консультантом по семейным вопросам, однако просил ее основательно подумать о своем браке и предстоящих последствиях расставания как для нее, детей и мужа, так и для монархии.
В одном откровенном письме Филипп намекал, что королева разделяла его мнение о миссис Паркер-Боулз. Он писал: «Я не могу представить себе никого в здравом уме, кто мог бы оставить Вас ради Камиллы. Такое предположение даже не приходило нам в голову»8. Это мнение разделяли многие в последующие годы.
В то мрачное лето неприятности следовали одна за другой. Следующей под обстрел попала Ферги. «Рыжая в беде», – такое сообщение отправила Диана другу на пейджер – примитивную предтечу современных мессенджеров 9. Шел август 1992 года, и «беда» состояла в серии фотографий, снятых папарацци с помощью длиннофокусного объектива на юге Франции. На снимках, попавших в прессу, «финансовый советник» Ферги Джон Брайан облизывал пальцы герцогини, расположившейся в полуголом виде на краю бассейна в присутствии маленьких принцесс.
К несчастью для Ферги, к тому времени официально жившей отдельно от принца Эндрю, она вернулась в Балморал для обсуждения процедуры общения с детьми как раз в тот момент, когда история выплеснулась на первые страницы газет. Выйдя к завтраку, Ферги увидела, что глаза всех членов королевской семьи прикованы к газетам. Это был мучительный и унизительный момент даже по меркам герцогини. Она писала в своей автобиографии: «Можно точно сказать, что овсянка у всех остыла. Расширенные глаза всех взрослых были прикованы к страницам Daily Mirror и других газет, от которых они не отрывались, полураскрыв рты… моя истинная сущность была разоблачена. Никчемная. Негодная. Позор нации»10. В этом описании мало иронии.
Королева пришла в ярость и вызвала Ферги к себе в кабинет. Дело в том, что скомпрометированная герцогиня Йоркская, несмотря на раздельное с мужем проживание, все еще носила королевский титул, и к ней обращались «Ваше королевское Высочество». Ее поведение стало предметом насмешек и навлекло позор на Корону, которой Елизавета посвятила всю свою жизнь. Королева была холодна как лед, перечисляя все прегрешения герцогини и описывая ущерб, который она нанесла Короне. Позднее Ферги вспоминала: «Ее гнев потряс меня до глубины души»12.
Одному близкому другу королева также высказала свои переживания по поводу сына, который, по ее выражению, «выставил себя дураком-рогоносцем перед всем миром»11.
Эти чуть ли не еженедельные семейные скандалы серьезно сказались на самообладании Елизаветы. Один из гостей Балморала так описывал королеву в тот злосчастный период: «мертвенно-бледная, с посеревшим и безжизненным лицом, она выглядела просто ужасно»13.
Чтобы отвлечься, королева отправилась на охоту в сопровождении принца Филиппа и лесничего. Они охотились на кроликов и крыс с помощью хорьков. Этот небольшой перерыв в бесконечном потоке плохих новостей помог Елизавете отвлечься, и она уехала с широкой улыбкой на лице.
Игра в пинг-понг на нервах королевы продолжилась спустя всего три дня, и на этот раз настала очередь Дианы держать ответ. В августе 1992 года в публичном пространстве появилась запись ее телефонного разговора трехлетней давности. В то время мобильные телефоны были размером с кирпич и позволяли радиолюбителям не только подслушивать, но даже записывать переговоры. Диана всегда опасалась, что ее телефон прослушивается, и тут ее худшие подозрения подтвердились: похоже, за ней следили ее враги. Весьма рискованный ночной разговор с ее давним поклонником Джеймсом Гилби продолжительностью в 23 минуты был записан незадолго до наступления 1989 года. В записи Гилби ласково обращался к Диане «осьминожка», что дало повод прессе назвать скандал «Осьминогейт»[25]. В разговоре
