Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон
В течение ряда лет она находилась в тени своих детей, выходки которых не придавали блеска короне. Этот документальный фильм был иным. Мирзоефф снимал королеву в течение 18 месяцев – на официальных банкетах, с внуками в Балморале, на встречах с мировыми лидерами и даже на скачках, – и все внимание он сосредоточил на ней. В отличие от предыдущего фильма, «Королевская семья», снимавшегося как бы скрытой камерой и показанного в 1969 году, здесь ее муж только промелькнул, а дети вовсе отсутствовали.
Мирзоефф сосредоточил внимание на пожизненной роли главы государства. Эти черты исключительности и обособленности, связанные с общественным положением королевы, пытались ухватить портретисты, в особенности Пьетро Аннигони. Несмотря на маленький рост и отсутствие представительности в осанке, в Елизавете чувствовалось королевское величие. Дворцовый персонал называл встречи с королевой «пребыванием в присутствии».
«Пребывание», однако, обладало чувством юмора. Эту черту Мирзоефф подметил на скачках в Дерби. Во время состязаний зрители увидели насмешливую и проницательную женщину, что-то девичье проглядывало в ней сквозь маску монарха. Елизавета наблюдала за скачками по телевизору в своей ложе, а когда лошади подходили к финишу, она выбежала на балкон. Королева взволнованно крикнула: «Это моя лошадь… я выиграла в тотализатор!» Ее выигрыш составил $20, и все-таки одна из самых богатых женщин в мире искренне радовалась. Убирая деньги в кошелек, она заговорщически подмигнула в камеру.
Позднее она призналась Мирзоеффу, что фильм стал «единственным позитивным событием» в ее жизни в том году. Она озвучивала закадровый текст и неумышленно намекнула на грядущий кризис, когда говорила о трудностях, стоящих перед молодым поколением королевской семьи, которым приходилось приспосабливаться к королевской жизни с ее традициями и преемственностью.
Это было мягко сказано. В предшествующие выпуску фильма месяцы в семье королевы вспыхнул полноценный бунт. Его первые признаки проявились в августе 1991 года во время отдыха в Балморале. Диана и Ферги выглядели нервными и раздраженными. В их поведении сквозила взвинченность, которая не прошла незамеченной. Однажды вечером они взяли две машины, в том числе «Даймлер», принадлежавший королеве-матери, и стали гоняться друг за другом по сельским дорогам. В другой раз они экспроприировали квадроцикл и разворотили на нем поле для гольфа. Все это явно говорило о неполадках и хаосе в их жизни.
Между собой они уже обсуждали вопрос ухода от мужей и из королевской семьи. Воспользовавшись сбором всей родни в Балморале, каждая из них лично обсудила свои проблемы в браке. Невестки королевы действовали слаженно, как одна команда, по очереди взывая к свекрови. «Это были разговоры, которых королева страшилась, – отмечал один из бывших слуг, – ее больше всего беспокоило, как это скажется на внуках»2.
Помимо этого, принцесса и герцогиня консультировались c целой армией астрологов и предсказателей о том, какие шаги им следует предпринять. Диана говорила принцессе Анне, что Ферги так разочаровалась в семейной жизни, что, возможно, это был ее последний визит в Балморал в качестве члена королевской семьи. Ее предсказание сбылось.
Ферги ходила по тонкому льду. Будучи беременной на пятом месяце принцессой Евгенией, она завела любовника по имени Стив Уайтт. Он был приемным сыном техасского нефтяного магната, который продолжал поддерживать деловые связи с режимом иракского диктатора Саддама Хусейна. Незадолго до начала первой войны в Персидском заливе Ферги пригласила на ужин доктора Рамзи Салмана, главу маркетингового департамента иракской государственной компании по добыче нефти. На ужине, устроенном в Букингемском дворце, присутствовал также Уайтт.
Как только об этом неосмотрительном поступке узнала королева и ее советники, герцогиню вызвали в офис личного секретаря королевы, сэра Роберта Феллоуза, для официального выговора. «Вы злоупотребили добротой ее величества», – заявил ей Феллоуз, подчеркнув, что был уполномочен королевой говорить с ней в подобном тоне. В следующее воскресенье в Виндзорском дворце Ферги обратилась к королеве с вопросом, на каком основании ей устроили головомойку 3.
Королева предпочла изобразить неведение, а не высказаться открыто насчет поведения невестки. Таким образом она подрывала авторитет своего персонала в дальнейших переговорах. Ее нежелание высказывать неодобрение в лицо членам разросшейся семьи, даже когда они были явно неправы, втайне раздражало ее помощников высокого ранга и даже ее мужа. Филипп всегда знал, как жена убегала от неприятных разговоров, – Елизавета просто выводила своих собак на прогулку.
Поведение членов семьи Фергюсонов повергло в шок даже Филиппа. Любовник Ферги Стив Уайтт изменил ей с бизнес-леди Лесли Плейер, которая играла в поло и была в свою очередь любовницей отца Ферги, майора Рональда Фергюсона. Он подал в отставку с поста управляющего поло при дворе принца Чарльза, когда его засекли выходящим из массажного салона с сомнительной репутацией в Мэрилебоне, одном из центральных районов Лондона.
Вскоре после этого Ферги завела нового любовника – друга и финансового советника Уайтта, Джона Брайана.
Хотя ее брак трещал по швам, Ферги утешала себя мыслью, что ее подруга Диана уйдет из королевской семьи одновременно с ней. Но принцесса имела другие планы. В обстановке полной секретности Диана участвовала в работе над откровенной биографической книгой о себе, о чем герцогиня понятия не имела. Принцесса открыто рассказывала о своих проблемах с едой, о неловких попытках самоубийства и отчаянных призывах о помощи, а также о многолетнем романе мужа с миссис Паркер-Боулз. В это время ее собственный роман с капитаном Джеймсом Хьюиттом сошел на нет, поскольку он уехал в зону Персидского залива.
Во время работы над своей биографией, названной «Диана: ее подлинная история», она не оставляла попыток говорить с королевой о своем браке. Она молчала о книге, но много раз говорила со свекровью с глазу на глаз о Чарльзе и его поведении. Травмированная разводом своих родителей, когда ее отец, граф Спенсер, получил опекунство над своими четырьмя детьми, Диана страшилась, что ее обвинят в разрушении собственной семьи. В идеале она хотела бы, чтобы королева приняла ее сторону и обвинила сына в супружеской неверности. Вопрос о ее собственном поведении не обсуждался.
Между королевой и Дианой существовало чувство взаимоуважения, хотя
