Моя Америка - Шерман Адамс
В 1906 году в Чикаго каждые три часа происходила кража со
взломом, каждые шесть часов — ограбление и каждый день —
убийство. «Чикаго трибюн» утверждала, что город находится во власти террора.
Так что, когда Аль Капоне объявился в Чикаго, ему не нужно было ничего изобретать. Он лишь привел в систему созданное его предшественниками. Он покупал всех — от младших патрульных полицейских констеблей до начальников полиции, от высокопоставленных чиновников до сенаторов и губернаторов. Аль Капоне был выдающимся бизнесменом, его валовой оборот составлял
70 миллионов долларов в год, из которых 30 миллионов шли на взятки.
Я прибыл в Чикаго в 1956 году, вскоре после разоблачения крупного скандала в полиции. По сообщениям газет, полицейские взламывали двери магазинов, на охрану которых они были поставлены, и увозили ворованные товары в своих патрульных машинах. Их коллеги стояли на стреме и смотрели, чтобы поблизости не объявились настоящие воры.
Несколько недель я жил у своего отца. Мы часто ссорились, и я перебрался на Вабаш-стрит. Показав управляющему свои бумаги об увольнении из армии, и получил комнату на третьем этаже и кредит на несколько недель, пока не встану на ноги.
Я побрился и принял душ, расчесал свои курчавые волосы, пока они не стали совершенно прямыми, и пошел в город, чтобы отыскать Стейт-стрит. На этой улице есть все — от дешевых отелей до самых шикарных магазинов. Швейцары там выглядели как адмиралы с золотыми галунами, а вся улица кишела сутенерами, спекулянтами и ростовщиками. Когда я проходил мимо конторы Армии спасения, где нищие клянчили деньги у туристов, в голову пришел припев популярной песенки Фрэнка Синатры:
Чикаго, Чикаго — это прекрасный город
на Стейт-стрит, на этой великолепной улице...
Чем дальше я шел, тем больше попадалось жуликов. Мексиканцы в цветных нарядах стояли в подворотнях и пытались всучить людям дешевые украшения. Зазывалы баров завлекали клиентов, расхваливая дешевые разбавленные напитки. Увидев мое черное лицо, они быстро отворачивались и набрасывались на следующего белого клиента.
Мое чутье привело меня в бильярдный салон «Харрисон», находящийся в непосредственной близости от станции метро с тем же названием. Салон облюбовала компания наркоманов, сутенеров и нищих. Они натирали мелом свои кии и трепались днями напролет, будто время для них не имело никакой ценности.
Здесь можно было нанять надежного шофера для осуществления налета на банк, искусного подделывателя чеков, профессионального взломщика сейфов и грабителя. Сюда приходили безработные мойщики посуды и строительные рабочие — как с профсоюзными билетами, так и без них. Общим для всех было то, что за деньги они готовы были на что угодно, включая штрейкбрехерство и убийство.
Следующим утром я купил номер самой реакционной газеты в мире — «Чикаго трибюн», — толстый, как половик под дверью. Более двадцати страниц в нем занимали анонсы о приеме на работу, но все были выдержаны в одном стиле: «Немецкие пекари получают место», «Требуются греческие официанты», «К рассмотрению принимаются только ответы белых» и т. п.
У меня оставалось два доллара, и я зарегистрировался на двух
биржах труда как строительный рабочий и мойщик посуды. Удручающее впечатление производили огромные очереди людей разного этнического происхождения, согласных на любую работу, которая позволит им хотя бы оплатить квартиру. Здесь же стояли будки офицеров, вербовавших в армию парней, изгнанных из университетов, и ветеранов войны в Корее, не нашедших никакой работы со времени увольнения со службы.
Агенты работодателей распространяли предложение собирать яблоки в местах, расположенных черт знает где. Другие продавали бумажки с адресами ростовщиков и торговцев подержанной мебелью и одеждой. Вдруг в руке у меня оказалась бумажка, на которой был написано: «СТАНОВИТЕСЬ ДОНОРАМИ! Пять долларов наличными, кофе и булочки бесплатно!»
Я пожертвовал своей последней двадцатипятицентовой монетой, чтобы добраться по адресу, указанному в бумажке. Это была больница Мичела Риза. Очереди там растянулись еще длиннее, чем на бирже труда, и я простоял около пяти часов, прежде чем смог лечь на нары и сдать кровь на анализ. Следов от уколов шприца у меня не было, и в конце концов мне позволили сдать литр крови. Было горько смотреть, как, простояв в очереди пять часов, отсылались прочь измотанные рабочие, кровь которых имела слишком плохие показатели. А ведь пятидолларовая бумажка для них была целым состоянием.
Многие приходили в отчаяние, прождав целый день и истратив последние центы на дорогу в больницу и теперь не имея денег на возвращение домой. Но и больнице знали, как от них отделаться: здоровенные охранники, размахивая метровыми дубинками,
выгоняли их на улицу.
Я отправился на Стейт-стрит и купил себе большой бифштекс с массой жареной картошки, а затем постучался в бильярдную «Харрисон». Там я наткнулся на Джесси, парня из Миссисипи, который копал канавы на одной стройке, а по вечерам, с восьми до двенадцати, после пары часов сна бежал на следующую работу — мыть посуду в ресторане до восхода солнца. Джесси искал кого-нибудь, кто мог бы заменить его на мойке посуды, пока его жена не приедет из Миссисипи и не поступит на это место. Работа находилась в центре, совсем близко от широко известного «Дома Палмера», доступ в который был закрыт даже для Джо Луиса по причине цвета его кожи.
Все работники ресторана, за исключением хозяев-греков, были цветными. Мы получали 70 центов в час — гораздо меньше минимальной расценки профсоюза, которого здесь, конечно, не было. Все работники знали, что их бессовестно эксплуатируют, но иного выбора не имели. Либо плохо оплачиваемая работа, либо никакой. Мне удалось продержаться до приезда жены Джесси с Юга, где она собирала хлопок за три доллара в день.
Через некоторое время я возобновил боксерские тренировки в зале «Мидвест», расположенном на другом конце города. В тренировочных целях я шел пешком через весь город, что составляло десять — пятнадцать километров в день. То, что я видел на своем пути, было не для глаз туристов. За блестящими мраморными фасадами располагались кварталы ветхих лачуг, населенных такими же задавленными и эксплуатируемыми людьми, как и в
