Адольфо Камински, фальсификатор - Сара Камински
На этот раз Аннет просила за греков, что боролись с «черными полковниками»[65]. Ее подруга, Жаклин Вердо, собирала материальную помощь для освободительного движения. Военный переворот произошел два года назад, в 1967-м. С тех пор хунта жестоко преследовала инакомыслящих. Ходили слухи о том, что цензура свирепствовала, законы постоянно нарушали. Людей хватали, пытали, бросали в тюрьму, высылали из страны. И, увы, слухи подтвердились. Грецию исключили из Совета Европы. По всему миру устраивали акции в защиту прав человека, против угнетения греков. Меня искренне удивляло, что сеть Кюриэля заказала мне всего несколько греческих паспортов за два года. Жаклин мне все объяснила:
– Прежде нам помогал британский фальсификатор, но теперь его раскрыли.
Кругленькая, симпатичная, обаятельная Жаклин работала психиатром в больнице Святой Анны. Ей было лет сорок. С первого взгляда она внушала доверие. Рассказывая, Жаклин нервно поправляла челку.
– Все акции, запланированные подпольем, пришлось свернуть. Жизнь моих соратников под угрозой!
Обычно я не любил распыляться и не работал на разные организации одновременно. Однако меня попросили о небольшом количестве удостоверений, поэтому я согласился.
Греческие удостоверения личности покрыты более мягким ламинатом, чем в других странах. Захочешь вклеить другую фотографию, изменить данные, снимешь покрытие – и картон разлезется под руками. Лучше уж изготовить новые. Я успел изучить технические характеристики и мог хоть сейчас приниматься за дело. Договорились, что Жаклин станет перевозить документы в обычной дамской кожаной сумке, достаточно вместительной, само собой. Внутрь сумки я вшил два потайных кармана: один с твердой оболочкой, другой мягкий. В них легко спрятать удостоверения, и никто бы не догадался об их количестве. Отныне Жаклин с сумкой циркулировала между Парижем и Афинами, пока не обеспечила бумагами всех нуждающихся.
Несколько дней спустя она вылетела в Грецию, увозя шесть штук. Для первого раза вполне достаточно.
Итак, Жаклин отправилась в Афины, а через два дня ко мне неожиданно нагрянул Ролан Дюма. Вместе со студенткой юридического факультета Стефани´. Очень красивой. Причем она явно гордилась своей красотой. Пока мы с Роланом пустились в воспоминания о днях боевой славы, Стефани откровенно скучала, бродила по лаборатории, засунув руки в карманы узких джинсов. Но как только ей предоставили слово, вмиг ожила. Взгляд загорелся. Речь полилась складно, уверенно. Ее товарищи, греческие повстанцы, настроены решительно. Теперь им срочно нужен фальсификатор. Прежний, британец, был, да весь вышел.
Группа Стефани переправляла диссидентов через границу при участии франко-эллинской ассоциации, ратующей за освобождение Греции. С тех пор как английского фальсификатора арестовали, они тоже связаны по рукам и ногам. Им нужны не только удостоверения, но и паспорта. Причем в огромном количестве.
На следующей неделе пришел черед Орели, бывшей няни Натали, дочки Мари-Алин. Она тоже появилась внезапно, едва не столкнувшись на пороге с уходившим Жоржем Маттеи. Сеть Кюриэля через него заказала как раз паспорта для греков.
Я непритворно обрадовался Орели. От печальной робкой забитой девочки, с которой я познакомился десять лет назад, не осталось и следа. Передо мной стояла веселая, живая, энергичная красавица с длинной гривой черных непокорных волос. Некогда мы с Мари-Алин взяли ее под крыло, потому что она нам призналась, что сбежала из дома, где с ней жестоко обращались родственники. Я даже собрал бумаги, обошел все инстанции и сделался ее официальным опекуном, чтобы никто не посмел вернуть ее мучителям. Служба опеки одобрила удочерение.
На правах дочери Орели жила у меня вплоть до своего совершеннолетия, даже чуть дольше. Все эти годы я работал на Фронт национального освобождения, так что девушка довольно быстро догадалась: в лаборатории на улице де Жёнёр печатали не только фотографии. Она тактично ни во что не вмешивалась, мы вообще не говорили с ней о подпольной деятельности. Пока однажды вечером Орели сама не предложила мне помочь, видя, что я буквально погибаю от непосильной нагрузки. Это случилось перед самым бегством в Бельгию. Я поблагодарил и согласился. Всю ночь мы штамповали швейцарские паспорта для сети про запас. На случай, если обустройство новой лаборатории в Брюсселе затянется.
Орели выглядела прекрасно. Хохотала, шутила. Рассказала о своей новой жизни. Она исполнила свою заветную мечту, занялась монтажом кинофильмов, причем на высоком профессиональном уровне. Встретила прекрасного молодого человека, Николя. И настойчиво хотела нас познакомить. Я был невероятно загружен, как всегда, поэтому поначалу отнекивался:
– Не сейчас, хорошо? Как-нибудь, через месяц…
– Нет, это срочно! – возразила Орели неожиданно настойчиво.
Я даже подумал, весьма нескромно, что ей понадобилось мое одобрение, «благословение приемного отца». Однако нетерпеливости Орели нашлось совсем другое объяснение.
Ее парень Николя оказался греком. Два года назад он приехал в Париж учиться. Стал успешным сценографом и по-прежнему активно сотрудничал с молодежной фракцией греческого Сопротивления. Неудивительно, что и ему вдруг понадобилась моя помощь…
Вот так я оказался в самом центре водоворота. Греки окружили меня со всех сторон и требовали поддельные бумаги. Несколько месяцев работал в безумном темпе. Один посланец убегал, другой влетал в лабораторию. Признаюсь тебе честно: помимо греческой лихорадки я участвовал и в других болезненных процессах. Не мог отказать старинным друзьям, участникам сети Жансона. Войны за свободу и независимость шли по всему миру. Подобно мне, многие сторонники Фронта считали своим долгом помочь всем страждущим. Давка, толкотня, суматоха страшная. Буквально каждую минуту новый друг стучал ко мне в двери. К примеру, оператору и режиссеру Марио Марре[66] понадобилась пленка и паспорт для съемок в полевых условиях документального фильма «Nossa Terra» («Наша земля») о вооруженной борьбе Африканской партии независимости Гвинеи-Бисау и островов Кабо-Верде. Маттеи однажды уже заказывал документы для Африканской партии, так что проблем не возникло. По возвращении из Гвинеи Марио привел ко мне Луиса Кабрала, метиса, брата Амилкара Кабрала[67], вдохновителя и руководителя восстания. В 1974 году, после Революции гвоздик[68] и гибели Амилкара, Луис Кабрал станет первым президентом свободной Республики Гвинея-Бисау. А пока что он тайно покинул свою страну, нуждался в убежище и поддельных документах. Я все для него устроил в лучшем виде, и с тех пор у нас наладилось длительное сотрудничество, благодаря которому многие высокопоставленные африканцы свободно перемещались по странам Европы. После Луиса приехал Жуан[69]. Вслед за ним кто-то еще. Всех и не назовешь, слишком уж длинный список. Всю жизнь я тщательно избегал появления в лаборатории многочисленных связных
