Адольфо Камински, фальсификатор - Сара Камински
– Меня прислала Жанетт, я Стефан. Приятно познакомиться. К тебе есть разговор, старина.
Сразу обратился ко мне на «ты», представился не по фамилии, упомянул Жанетт, мою давнюю связную. Все ясно: он участник сети Жансона. Я немедленно запер все двери, чтобы никто не помешал нам обсуждать серьезные вопросы.
Позволь я кратко расскажу тебе о нем. Стефану – в действительности его звали Жорж Маттеи – было лет тридцать. Он родился на Корсике. Его отец был участником Сопротивления, членом ФКП. Срочную службу Жорж проходил в Алжире. По собственному признанию, в армии он «научился убивать». В 1956-м его, как и многих сверстников, отправили туда вновь – «восстанавливать порядок». Командование быстро заметило антимилитаристские настроения Жоржа и неподчинение приказам. К тому же он активно устраивал акции протеста и громче всех кричал: «Алжиру нужен мир!» В наказание его отправили вместе с отморозками в самое пекло, в горы Большой Кабилии. Там Жорж лично стал свидетелем пыток и постарался обнародовать этот факт. По возвращении написал статью «Будни Кабилии» в журнале Сартра «Новые времена».
Стал журналистом, настоящим гуманистом, сблизился с Сартром и Симоной де Бовуар. После ареста большинства участников сети Жансона взял на себя все прежние обязанности Даниэля во Франции, причем оказался на удивление толковым и деятельным. Оставался главным помощником и заместителем Анри Кюриэля вплоть до окончания войны.
Первым делом мы с Маттеи обсудили нынешнюю обстановку в Алжире. Он побывал там в 1962 году, посмотрел, что и как, но не остался надолго. Жорж считал, что алжирцы должны восстанавливать свою страну самостоятельно, без чьей-либо помощи. Ему не захотелось стать «красноногим»[54]. Присутствие французов казалось ему завуалированной формой того же колониализма, оставляло неприятный осадок.
Я, в общем-то, был с ним согласен. Один тревожный факт не давал нам покоя: в Алжире набирал популярность и силу исламский фундаментализм. Однако мы сошлись на том, что народу нужно опомниться после ста тридцати лет рабства, найти собственный путь. На это потребуется немало времени, так что прибережем лучшие чаяния для будущего.
Жорж рассказал мне об освободительном движении в Африке, о том, как алжирское правительство поддерживало повстанцев из других стран, предоставляло им убежище. Во Франции сеть Кюриэля открыто выражала солидарность с бойцами этого фронта и тайно оказывала им помощь. Стефан с большим энтузиазмом согласился стать посредником между африканцами и сетью, хотя уже давно отмежевался от Кюриэля. Во-первых, как и я, он ценил свою независимость. Во-вторых, не разделял некоторых политических убеждений Кюриэля. После войны последний безоговорочно встал на сторону Ахмеда бен Беллы[55], а Маттеи осуждал первого президента за жестокость, поэтому отношения стали прохладными, хотя сотрудничество продолжалось.
Маттеи сочувствовал не одной только Африке. Столь же активно и деятельно он помогал латиноамериканским революционерам.
В том же 1961-м он впервые посетил Кубу и подружился крепко-накрепко, на всю жизнь, со многими из них. С аргентинцами, венесуэльцами, бразильцами, чилийцами, доминиканцами.
Да, толстяк-усач мне очень понравился. Он не был высокомерным, велеречивым, пафосным. Говорил очень просто, без многозначительных умолчаний и самовосхваления. Не принадлежал ни к одной из партий. Дистанцировался даже от сети Кюриэля. Какое облегчение! Ведь во время войны в Алжире сеть «побила все рекорды» по арестам участников из-за неосторожности и невольных оплошностей новых рекрутов. Жорж обладал тремя главными качествами, которые я всегда ценил: надежностью, преданностью, человечностью. Обаятельный интересный собеседник с широкой эрудицией, хорошо осведомленный обо всех хитросплетениях международной политики. Неудивительно, что мы с ним проговорили до глубокой ночи. Конечно же, Жорж пришел ко мне вовсе не для того, чтобы просветить насчет всех мыслимых революций в Африке и в Латинской Америке. Я отлично понимал это. Однако он был слишком хорошо воспитан, чтобы сразу обрушить на меня поток своих просьб. Лишь под утро он сообщил, что вернулся из Доминиканской Республики, где случилась беда. Демократическое правительство еще не успело окрепнуть после чудовищной тридцатилетней диктатуры[56], как вдруг произошел военный переворот[57]. В стране вновь начались ужасные злоупотребления и репрессии. Видные политические деятели, приговоренные к смерти, вынуждены бежать заграницу. В горах сформирована повстанческая армия. При новом режиме все диссиденты обречены. Военные ни в чем не уступают покойному диктатору. Чтобы выжить, скрыться или продолжить борьбу, революционерам нужны поддельные документы.
Я согласился помочь Доминиканской Республике без раздумий. Однако выдвинул ряд непременных условий. Пусть между мной и Стефаном не возникнет недопониманий и трений. Единственным связным станет он, это раз. Полнейшая секретность и конспирация. Никаких поручений от третьих лиц, кем бы они ни были, я принимать не буду. Встречаемся здесь, в лаборатории, это два. Без крайней необходимости в городе встреч не назначать, по телефону не звонить. Во избежание ареста из-за полицейской прослушки во время редких телефонных разговоров, если нужно все-таки позарез пересечься где-то еще, соблюдаем код «смещение на четверть». Время сдвигается на три часа, дата – на день-другой. Говорим «в полдень», подразумеваем «в пятнадцать ровно». «В шесть пополудни», – «в девять вечера». «Без четверти» означает «на день раньше». «В половине» – на два дня позже. И пусть не приходит ко мне, если только что повидался с кем-нибудь из сети, это три. Четвертое, самое главное правило: денег я от него ни за что не приму. Постоянно категорически отказываюсь от платы за труды, чтобы иметь право сказать «да» или «нет» по своему усмотрению. Если подоплека заказа меня не устроит, выполнять его я не буду, не обессудьте.
Коль скоро Маттеи и сам свободно отвечал согласием или отказом всем на свете, вопреки любой иерархии, за все время нашего общения мне ни разу не пришлось возражать ему.
Поначалу я надеялся, что Жорж будет приходить ко мне изредка, время от времени. Но вскоре понял, что жестоко ошибся, и смирился с неизбежностью: заказы не иссякнут никогда. Везде и повсюду народы сражались за свободу и независимость. После гаитян ко мне обратились бразильцы, ведь в 1964 году в Бразилии установилась военная диктатура[58]. В 1966 году в ходе Конференции трех континентов в Гаване[59] была создана Организация латиноамериканской солидарности. И Маттеи согласился наладить для ее представителей во Франции подпольную сеть поддержки революционных движений. И тогда мы стали сотрудничать с революционерами Аргентины, Венесуэлы, Сальвадора, Никарагуа, Колумбии, Перу, Уругвая, Чили. Во славу освобожденной Латинской Америки, в пику Москве.
Вот примерный список моих заказчиков, однако он далеко не полон. Сеть Кюриэля поддерживала также борцов с апартеидом из Южной Африки. Еще ко мне через Маттеи обращались люди из Гвинеи, Гвинеи-Биссау и Анголы, сражавшихся за независимость со своей метрополией, Португалией. В 1967 году
