Михаил Девятаев - Николай Андреевич Черкашин
– Это «указатель высоты»… Это «авиагоризонт»… Это «напряжение бортовой сети»… «Стояночный тормоз».
Так по крупицам накапливались знания об устройстве приборной доски немецких самолетов, преимущественно бомбардировщиков, которых здесь было больше всего.
М.П.Девятаев:
«Летчику-бомбардировщику, конечно, легче было бы совершить полет на „Хейнкеле-111“. А я – истребитель. Правда, был знаком с конструкциями и особенностями пилотирования самолетов других типов, но лишь поверхностно. Только один раз за войну довелось мне совершить полет на бомбардировщике, и эта небольшая практика должна мне очень пригодиться теперь.
По ночам долго не смыкал глаз, припоминал, что еще нужно сделать для подготовки к полету. „Убедись, еще раз убедись, все ли в порядке“ – эти слова инструктора авиаучилища ярко вспоминались теперь. „В авиации нет мелочей“ – эту истину я и раньше знал по опыту. А в условиях такой необычной подготовки к полету, когда кругом враги, этих „мелочей“ будет во сто крат больше, чем за все годы моей службы в авиации».
Историческая справка
«Хейнкель-111» – возможно, самый известный немецкий бомбардировщик Второй мировой войны. У него была характерная внешность, по которой можно было сразу его опознать: протяженное и широкое остекление кабины делало ее похожей на теплицу. Немцы его так и называли: Gewächshaus – «оранжерея». Но «оранжерейная» кабина давала летчикам хороший обзор в воздухе.
Пожалуй, Хe-111 был самым многочисленным бомбардировщиком в люфтваффе на ранних этапах войны, во всяком случае, одним из основных. Немецкие заводы выпускали и другие его модификации: и как штурмовика, и как торпедоносца. Всего было построено более 7600 «хейнкелей», что делает этот самолет вторым по массовости бомбардировщиком Германии во Второй мировой войне.
Как отмечают историки авиационной техники, «дела у него шли хорошо, пока он не столкнулся с серьезным сопротивлением истребителей во время Битвы за Британию, когда его оборонительное вооружение оказалось недостаточным. А ведь он использовался там в качестве стратегического бомбардировщика».
Универсальность этой машины напоминает вездесущность нашего скромного по всем параметрам У-2 (По-2). Над Арктическими морями и в Атлантике «хейнкели» играли роль морских торпедоносцев. На всех прочих фронтах – Восточном, Ближневосточном, Североафриканском – его можно было встретить в качестве среднего бомбардировщика или просто транспортника. Как и все удачные военные модели, «Хейнкель-111» пережил войну и выпускался в Испании под названием «CASA 2.111» аж до 1973 года.
Экипаж «Хейнкеля-111» состоял из пяти человек. Два мощных двигателя (1350 лошадиных сил каждый) разгонял его до скорости 435 километров в час и позволял подниматься на высоту 8500 метров. Бомбардировщик, несший почти две тонны бомб, был неплохо вооружен: 20-миллиметровая пушка, 13-миллиметровый пулемет, три 7,92-миллиметровых пулемета.
Изучение терминологии немецких летчиков едва не закончилось плачевно. При очередном обыске в бараке под тюфяком Девятаева охранник нашел коллекцию авиационных шильдиков.
– Что это? – грозно вопросил ражий краснорожий обер-ефрейтор. Каким-то образом он избежал отправки на фронт и теперь выслуживался здесь, в тылу. Сослуживцы по охранной роте его также недолюбливали и прозвали Ротвейлер. И он вполне оправдывал эту кличку, набрасываясь порой на пленных, как пес – с рычаньем раздавая удары направо и налево. Вот и сейчас он приготовился свалить «унтерменша» на пол. Но Девятаев не растерялся:
– Изучаю немецкий язык, господин обер-ефрейтор. Учебников нет, так это вместо букваря.
Охранник одобрительно хмыкнул, а затем злорадно заметил:
– Зачем тебе немецкий? Все равно скоро сдохнешь…
Но Девятаев так не считал, он был оптимистом по натуре и верил в удачу, несмотря ни на что.
Неожиданный подарок получил он во время работы на аэродромном капонире. В один из январских дней их команду поставили разгребать снег у самолетов и маскировать их. Девятаев очищал крыло самолета от снега и тут же – вблизи! – наблюдал, как экипаж привычными движениями расчехляет моторы, подключает аккумуляторную тележку к бортовой сети, подмечал, как открывается кабина.
В кабине сидел летчик, ему надо было прогреть моторы. Поднявшись на крыло, Девятаев увидел, как тот обращается с аппаратурой, проследил весь процесс запуска двигателей.
Пилот, заметив, что за ним наблюдает пленный оборванец, решил скуки ради поразить воображение «недочеловека», «дикаря», «унтерменша» слаженной работой повелителя грозной машины. Не торопясь он проводил включение и выключение агрегатов. Вот завертелся винт левого двигателя. Девятаев глубоко вздохнул. Знакомая картина, сколько раз при собственных взлетах наблюдал он это волнующее зрелище, когда лопасти пропеллера превращаются в рокочущий воздушный круг. Но то был запуск своего мотора, то было грозное пение своей боевой машины. Здесь же ревел вражеский бомбардировщик, сотрясаясь от злой мощи, и из кабины выглядывало надменное лицо противника. «Встретились бы мы с тобой в небе!» – подумал Девятаев, но на деле же заставил себя ударить в ладоши, изобразив на лице восхищение.
А летчик, видимо желая похвастаться своим мастерством, то включал, то выключал моторы, один раз даже ногой выключил и включил. Он то запускал, то глушил моторы. Сам о том не ведая, он дал Девятаеву прекрасный наглядный урок.
М.П.Девятаев:
«Его взгляд, направленный на меня, как бы говорил: смотри, русский болван, как мы запросто всё делаем! Для меня все было ясно. Мысленно я уже представлял себя на месте фрица в кабине, как вдруг конвоир огрел меня палкой по спине. Я кубарем скатился вниз, хотя удара как будто и не почувствовал – так счастлив я был от того, что теперь знал, как запустить моторы. Если бы он и десять раз меня ударил, все равно я не пожалел бы о случившемся».
Более того, именно в тот день Девятаев окончательно уверовал в свою удачу: «Угоню!» Да, он сможет поднять в воздух эту машину. Сядет за штурвал и быстро разберется что к чему. Пять лет в небесах чего-то стоят, и опыт ни голодом, ни холодом, ни побоями не вытравишь. Хватило бы сил да удачи… Теперь каждую ночь, лежа на нарах, он продумывал действия каждого из пяти членов будущего экипажа. Он решил взять на борт пять человек, из которых трое уже согласились идти с ним до конца (двум смертям не бывать, а одной не миновать!). Еще двое, скорее всего, тоже согласятся на побег, остальные же – как хотят, насколько смелости хватит. Да и перегружать машину ни к чему: каждый лишний пассажир – это дополнительный расход топлива. Неизвестно, сколько его останется в баках.
Значит, так… Сам он первым делом займет место за штурвалом, и пока остальные будут готовить машину к полету, окончательно разбирается в приборной панели, находит главные кнопки и рычаги… Тем временем трое его бойцов бегут: один к правому крылу, другой – к левому, а третий несется в хвост. Там они быстро
