Моя Америка - Шерман Адамс
— Ваша казарма охраняется. Часовые несут службу по 4 часа. Охрана патрулирует каждую казарму на этой базе для того, чтобы отбить у вас охоту перелезть через ограждение и убежать домой. Выбраться за ворота вам не удастся.
Свет в нашей казарме выключался в 9 часов вечера, а включался в 4 часа утра под свисток охранника. Если кто-нибудь не мог проснуться так рано, охранник сбрасывал его с постели на пол. Нам давалось 15 минут, чтобы побриться, умыться, одеться и построиться на утренний смотр.
Через три дня Анжелли повел нас в парикмахерскую. Там работало шесть мастеров. Им потребовалось пять минут, чтобы постричь нас наголо электрической машинкой.
На следующей неделе Анжелли передал нас Колючке и Длинному Джону. Любимой шуткой Колючки было схватить какого-либо двухметрового солдата за воротник, опустить его до уровня своего роста и спросить у него:
— Ты ведь дерьмо?
— Так точно, сэр! — отвечал солдат.
Мы ели в столовой, носившей имя какого-то генерала времен второй мировой войны. Зал в столовой был больше, чем Центральный вокзал в Стокгольме. Здесь за два часа успевало поесть 8 тысяч человек.
Тем не менее очередь в столовую всегда была очень длинной. Если же место было занято, то приходилось стоять по стойке «смирно» и ждать, пока место освободится. Разговаривать во время еды не разрешалось. Колючка, Длинный Джон и другие инструкторы стояли неподалеку и наблюдали за новобранцами с таким видом, будто они были римскими богами.
Один из новобранцев уронил вилку на пол и за это был наказан. Ему приказали стоять, в то время как остальные продолжали есть, и повторять все время:
Бип, бип, бип,
Я новичок, лечу на «Б-29».
Бип, бип, бип,
Я новичок, лечу на «Б-29».
Сержанты в столовой были сущими дьяволами. Многие из них подписали контракт на сорок лет, чтобы не остаться бездомными. Я и мой напарник по имени Аламейни работали в столовой. В наши обязанности входило содержать в чистоте холодильники. Любимой едой моего напарника был ростбиф, и иногда случалось, что он не мог сдержаться, чтобы не взять кусочек из холодильника. Однажды сержант застал его с полным ртом и заставил есть ростбиф до тех пор, пока его не стошнило. После этого Аламейни видеть не мог ростбиф.
Расизм преследовал нас каждую минуту. На четвертый день нашего обучения мы почувствовали это на себе. Из нашей группы нужно было выделить 20 человек на танцевальный вечер. Конечно, все двадцать человек оказались белыми, их выбирали по цвету кожи. Хотя позже возникла проблема — среди девушек, которые пришли на танцы, были цветные.
Шульц, белый парень из Восточного Хартфорда, сказал, что не может себе представить, как можно танцевать с цветной девушкой. Я влепил ему оплеуху. Назревала драка, но тут подошел сержант. Он прочитал нам лекцию о том, что расизму нет места в ВВС США. Самолеты, поднимаясь с базы в воздух, защищают демократию. Он призвал нас научиться жить вместе.
Служба шла своим чередом. Иногда нам показывали фильмы. Нередко перед нами ставили учебные задачи, которые нам приходилось решать. Вот одна из них.
— Ты находишься далеко в Азии, — говорил белый сержант. — На тебе голубой шлем ООН. Тебя окружают коммунисты. База уже находится под их контролем. Ты и еще несколько оставшихся в живых солдат пытаетесь пробраться перебежками к грузовику. Коммунисты преследуют тебя по пятам. Наконец ты садишься в машину и жмешь на газ. Но внезапно на дороге появляется маленький желтый ребенок. Что ты будешь делать?
1. Попытаешься избежать наезда на ребенка и свернешь в кювет.
2. Остановишься, выбежишь из машины и возьмешь ребенка с собой. При этом ты рискуешь быть убитым.
3. Наедешь на ребенка.
Нам дали пять минут на обдумывание ситуации. Затем группа и инструктор сошлись во мнении, что лучшим вариантом является третий. Зная, что такой взгляд на вещи был широко распространен в американской армии, можно легко представить себе, что творилось во Вьетнаме.
Фильмы мы смотрели в основном с участием Джона Уэйна5. Если кто-либо засыпал во время демонстрации фильма, это могло окончиться для него военным трибуналом. Первый фильм, который нам показали, назывался «Военно-воздушная история» и состоял из тридцати шести одночасовых серий: от первых полетов братьев Райт до «Б-47», сбрасывавших напалм на корейских крестьян. Когда мы видели, как возвращаются на базу американские самолеты после бомбежки Северной Кореи, мы кричали: «Ура!!!» А когда на экране появлялись Мао, Сталин или Ким Ир Сен, мы изо всех сил выражали свое возмущение.
Воздействие на наши умы сочеталось с физическими тренировками. Они заключались в бесконечных маршах, ползании, преодолении препятствий в поле. Если шел снег, занятия проходили на промерзшем плацу, на котором обычно проводились парады. Нам было очень холодно, так как заниматься приходилось в тренировочных костюмах и тапочках.
Инструктора по физической подготовке мы называли «мистер Пи-Ти». Ему нравилось стоять на шестиметровой платформе и кричать:
— Как меня зовут?
— Мистер Пи-Ти! — кричали мы в ответ.
Затем он брал микрофон и кричал еще громче:
— Вы у меня будете тренироваться, как слоны, и чувствовать себя, как загнанные лошади! Я намерен прибавить немного мускулов вашим мягким гражданским телам и убрать мускулы из ваших дурацких голов! Вам понятно?
— Так точно, сэр!
— Громче!
— Так точно, сэр!!!
Нас муштровали круглые сутки. Направо! Налево! Прямо! Кругом! Никогда не забуду холодное ноябрьское утро, когда несколько солдат из соседней казармы прибежали к нам и сказали, что у них в казарме мертвец — один бедняга повесился.
Другой новобранец, когда обрезали веревку, на которой болталось под балками крыши тело, и понесли его к машине «Скорой помощи», вдруг пришел в себя, схватил кусок трубы и стал лупцевать дневального. Потом он убежал в лес и скрывался там в течение нескольких дней. Полиция с собаками поймала его, надела на него смирительную рубашку и отправила в психиатрическую больницу.
В отделении 3691 была строжайшая дисциплина и самое высокое число самоубийств. В течение всего нескольких месяцев три новобранца из этого отделения покончили жизнь самоубийством. Хуже всего было тем, кого заставляли повторить весь курс обучения. Это было все равно что дважды отсидеть тюремный срок.
Многие из наших инструкторов воевали в Корее. Вот как они обучали нас стрелять:
— Нажимай плавно и дыши ровно. Дави на спусковой крючок так, будто это бюст твоей девочки.
Мне тяжело давалось обучение, стрелял я, должно быть, хуже всех в военно-воздушных силах и всегда набирал меньше всех очков.
Когда проходили
