Моя Америка - Шерман Адамс
Четверо других белых рабочих пытались поднять холодные ящики с апельсинами, которые стояли в рефрижераторе. Они разгружали ящики с заледеневшими фруктами всю ночь, и их руки покраснели от мороза. Пол был покрыт льдом, грузовой причал — снегом. Приходилось быть очень осторожным, чтобы не поскользнуться и не перевернуть тележку с несколькими сотнями килограммов апельсинов. Мы выбивались из сил, а бывшие пациенты дома умалишенных бегали по скользкой дороге и кричали громко, чтобы услышал босс:
— Навались, Дружище! Подтяни пояс, Дядюшка! Прибавь ходу!
И за эту работу нам платили гораздо меньше, чем полагалось по профсоюзному договору. Куда же смотрел наш профсоюз?
Представителем профсоюза у нас был Свансон, но никто не называл его иначе как Швед. Это был сильный, невысокого роста, белобрысый мужчина. У него в карманах всегда были две вещи — программа скачек и бутылка виски. Он ничего не делал для защиты наших профсоюзных прав. Все время прикладывался к бутылке, а во время ленча обсуждал с кем-нибудь из братьев Дипетро, на какую лошадь поставить на следующих скачках.
Однажды Дядюшка толкнул меня тачкой, груженной шестью пятидесятикилограммовыми мешками, да так, что я решил бросить эту опасную работу.
Мне удалось устроиться чистильщиком обуви к «Д. Г. Кристи и сын» на Асилум-стрит. Д. Г. Кристи был пожилым толстеньким господином родом из Греции. Он имел собственный дом, дачу и небольшую рыбачью лодку. Его любимым выражением было: «Господи, благослови Америку!» Его фирма чистила и ремонтировала одежду, продавала и ремонтировала шляпы, и у нее была будка чистильщика обуви, где я и работал за 24 доллара в неделю до тех пор, пока не стал участвовать в профессиональных матчах.
Первые профессиональные матчи
Я проводил свой первый профессиональный матч в зале Силк-Сити, пригорода Манчестера, что в штате Коннектикут. Против меня выступал здоровенный кудрявый итальянец по имени Пауло Росси. Он весил примерно 85 килограммов против моих 80. На мне были бело-голубые трусы цветов Хартфордской школы, на нем — красно-черные.
В раздевалке во время подготовки к матчу тренер бинтовал мне руки и говорил то, что я уже сто раз до этого слышал:
— Иди на него и атакуй. Двигайся вокруг него. Бей слева, все время в лицо. Сделай из него мусс.
Мы с Росси одновременно вышли на ринг. Я бросил взгляд в публику, чтобы увидеть, не пришел ли кто-либо из моей семьи или из семьи Кристи. Но было очень трудно разглядеть кого-либо в этом огромном море волнующегося шепота, которое разразилось ужасным ревом, как только прозвучал гонг.
Судья вызвал нас на середину ринга, напомнил правила:
— Я хочу, чтобы бой был честным и справедливым. Никаких ударов ниже пояса. Никаких ударов после остановки боя. Пожмите друг другу руки, а когда раздастся гонг, начните матч. Сильнейший из вас победит.
Прозвучал гонг, и мы с Росси бросились друг на друга. Мое тело было напряжено, но после обмена первыми ударами напряжение исчезло. Я все время старался ударить Росси слева. Он в свою очередь шел вперед с опущенной головой и старался нанести удар справа. Во втором раунде нос Росси напоминал раздавленный помидор, а моя левая перчатка была вся в крови.
Когда прозвучал гонг, возвестивший об окончании матча, я подбежал к Пауло и обнял его. До этого матча я никогда так сильно не избивал ни одно живое существо. После матча потребовалось два полотенца, чтобы вытереть кровь с ринга.
Три года я готовился к этому вечеру и наконец-то стал боксером-профессионалом и получил плату — 8 долларов.
После первого матча я начал тренироваться каждое воскресенье в зале Гарлема, готовясь к летним матчам. Зал располагался в центре черной столицы, на 125-й улице, недалеко от известного театра «Аполло». Иногда случалось, что швейцар театра, который, как и я, был малоизвестным боксером, пропускал меня посмотреть на Дайну Вашингтон, Рут Браун, Эллу Фицджеральд и других черных «звезд».
В то время в Гарлеме тренировались многие прекрасные боксеры, в том числе чемпион мира Рэй Робинсон, Джонни Сэкстон, который вскоре сменил Робинсона на мировом троне, и Сэнди Сэддлер, также чемпион мира в своем весе. По воскресеньям зал был набит до отказа.
Приближалось лето. Я был готов к выступлению в профессиональных матчах в небольшом промышленном городишке Томпсонвилл, на другом берегу реки Коннектикут. На старой площадке для бейсбола в сер дине поля находился боксерский ринг, где многие боксеры из Нью-Йорка, Нью-Джерси и Род-Айленда обрели свой первый опыт боксеров-профессионалов.
Перед вторым профессиональным матчем в животе у меня появилось такое чувство, будто там порхали бабочки. Я не понимал, почему вдруг стал нервничать. Наверное, из-за обстановки вокруг ринга. В то время как боксеры стояли, привалившись к стене, как в трансе, и позволяли натирать себя мазью, бинтовать руки и умывать спиртом, их менеджеры суетились, бегали, что-то выкрикивали, размахивали руками. Публика стала заполнять трибуны, жуя горячие сосиски и потягивая пиво.
Мой соперник и я уже встречались, даже вместе тренировались. Я весил примерно на 7—8 кг больше. Хотя это был первый матч для соперника, я по-прежнему чувствовал себя неуверенно. В эти июньские вечера было особенно жарко — около 30 градусов, а в зале под сильными лампами воздух накалялся на все 40.
— Р-р-р-р-и-и-и-и-н-н-н-н-г-г-г-г!!!
Я побежал навстречу сопернику, он в свою очередь начал яростно атаковать. Публика стояла на скамейках, кричала и размахивала всем, что было в руках. Она хотела увидеть нокаут, жаждала насилия и крови. Мы обменялись встречными ударами, а дальше я не помню, что со мной произошло. Только слышал крик публики: «Нокаут!!!»
В какой-то момент я готов был сдаться, но пересилил себя и заставил думать, что должен справиться со своим коричневым противником, должен разбить его в пух и прах, чтобы он больше не калечил меня.
Все-таки мне удалось нанести сильный удар слева. Мой соперник опустился на ринг. Публика напоминала первобытных людей. Она кричала:
— Убей его! Убей его! Кончай с ним!!!
Но этот парень тоже хотел заработать. Он тоже хотел иметь собственный дом, мечтал о хорошей жизни. Он с трудом поднялся на ноги и стал атаковать, как раненый зверь.
Мы продолжали валтузить друг друга. Когда прозвучал гонг, мы оба были ему рады. Мы обнимали друг друга. Бой выиграл я.
Думаю, что за всю свою жизнь я не выступал так агрессивно и зло, как против того коричневого парня
