Озаренные - Леонид Михайлович Жариков
Высокий светлый коридор вел в кабинет Ленина. Сколько раз уже видел Мамай на снимках эту знакомую, чем-то родную комнату, где работал Владимир Ильич Ленин, но сейчас удивился: кабинет показался ему маленьким, даже тесноватым.
Небольшой, покрытый зеленым сукном письменный стол с настольной лампой, с восковыми свечами в подсвечниках на тот случай, если погаснет электрический свет, что в ту пору случалось часто. На столе — старинные телефонные аппараты, простенькие блокноты. В металлическом граненом стаканчике — четыре карандаша, два из них — почти огрызки. На столе среди важных государственных бумаг — декретов, распоряжений, военных карт, вестей с фронта — лежало перед Лениным маленькое письмо, трогательный привет от комсомольцев Донбасса:
«Шахтерская молодежь Горловки в день трехлетнего юбилея комсомольской организации посылает тебе, дорогому вождю РКП, свой пламенный привет и заявляет, что твои лозунги — учиться и учиться — шахтерская молодежь выполнит и даст крепкую и здоровую смену уставшим в борьбе товарищам...»
Николай Мамай вышел из квартиры Ленина переполненный чувством сыновней ответственности за свои дела и за дела товарищей, вышел окрыленный великим примером скромности и трудолюбия...
...Огромный зал Большого Кремлевского дворца еще гремел аплодисментами, когда Мамай сошел с трибуны и направился к своему месту. Сердце гулко стучало в груди. Он только что заявил, и слова его прозвучали на всю страну, что бригада коммунистического труда, которой руководит он, Мамай, добыла четыре тяжеловесных эшелона сверхпланового угля. Кроме того, шахтеры дали слово выполнить задание семилетки за пять лет, а сам бригадир — за четыре с половиной года!
Председательствующий объявил фамилию очередного оратора.
На трибуну вышла девушка, и ее звонкий, смелый голос зазвучал под высокими сводами пронизанного солнцем зала:
— Я убедилась, что многое зависит от... бригадира... от уровня сознания каждого члена бригады. К такому выводу я пришла, наблюдая за работой соседней бригады. Девушки зарабатывали мало и уже начали терять веру в свои силы... Вот тогда-то у меня и созрело решение перейти в одну из отстающих бригад и своим опытом помочь соседям...
Мамая поразила эта речь. Он всегда испытывал неловкость оттого, что по соседству с его передовой бригадой работали отстающие бригады. Он словно виноват был в том, что они отставали, старался увлечь их примером хорошей своей работы, но никогда не приходила ему в голову мысль о таком простом выходе — самому пойти в отстающую бригаду и сделать ее передовой.
— Нам удалось доказать, — продолжала Гаганова, — что нет плохих машин, плохих бригад и участков... Рабочие наши поняли, что отстающие могут стать передовыми, если сами этого захотят, если вовремя и хорошо им помогут более сильные товарищи...
Сколько благородства было в поступке Гагановой! Она пожертвовала личным в пользу общего, и не стремление к славе, а высшие соображения — забота о благе народа — звали ее к этому. Об этом мечтал Ленин. Он называл это ростками коммунистического труда. И радостно было то, что сейчас, когда Валентина Гаганова рассказывала о своей работе, над нею, над кремлевской трибуной стоял в нише стены гранитный и вечно живой Ленин и точно вслушивался в слова работницы, одобрял их...
Во время перерыва между заседаниями Пленума ЦК партии в Георгиевском зале Валентина Гаганова зарделась от смущения и радости, когда к ней подошел — подумать только! — сам Николай Мамай, прославленный шахтер, Герой Социалистического Труда. Он взял ее обе руки и крепко встряхнул:
— Спасибо, сестренка! Недаром пословица говорит: «Умной голове — сто рук».
— Спасибо и вам, Николай Яковлевич, мы ведь у вас учимся.
— Выходит, что молодой орел выше старого летает, — сказал Мамай. — Придется догонять вас, девчата.
Вернувшись из Москвы, Мамай сразу же зашел в партком шахты и застал у парторга забойщика Сидорова, своего заместителя по бригаде. Он попросил собрать ребят, и, когда шахтеры пришли, весело приветствуя своего вожака, Мамай оглядел друзей и не спеша начал разговор:
— Как идут дела в бригаде?
— Хорошо. Марку свою, мамаевскую, держим.
— Придется вам сменить марку с мамаевской на сидоровскую.
И Мамай рассказал товарищам о работе и решениях Пленума, о выступлении Валентины Гагановой.
— В самом деле — скрывать это незачем — мы, передовики, купаемся в славе, — сказал бригадир, — а на отстающих часто смотрим свысока. Дескать, мы план перевыполняем, а вы нас догоняйте, не хотите — ваше дело. Надо решать вопрос по-ленински: передовики обязаны отвечать и за себя, и за отстающих.
В тот же день на собрании коммунистов шахты Николай Мамай, отчитавшись о поездке в Москву, попросил перевести его в самую отстающую бригаду.
Он перешел в Западную Гундоровскую лаву. Бригадиром там был молодой забойщик Сергей Токарев. Мамай сразу понял, что этот скромный и трудолюбивый паренек станет его надежным помощником.
Почти никто из шахтеров бригады не справлялся с планом. Забойщики жаловались на крепость угля, на неустойчивость боковых пород.
Было ясно: начинать нужно с того, чтобы поднять у шахтеров веру в свои силы.
— Трудная лава? — спросил Мамай у бригады на первом же наряде.
— Конечно, трудная, поди-ка порубай!
— А трудности для чего существуют?
Шахтеры не отвечали. Один из забойщиков шепнул на ухо соседу:
— Он что, за детей нас принимает?
Мамай услышал язвительную реплику и все-таки сказал:
— Трудности существуют для того, чтобы их ликвидировать!
В первый день Мамай работал в самом трудном нижнем уступе и выполнил норму. В следующий день сделал то же самое во втором уступе. На третий день он поднялся еще выше и снова выполнил норму. Так он переходил с уступа на уступ и за две недели прошел всю лаву, выполняя норму и давая по тонне сверх плана.
— Выходит, не так страшен черт... — сказал Николай на собрании бригады. — Кто солдат, тот знает: бой отвагу любит.
— Нам с вами не равняться, — ответили шахтеры. Николай предвидел, что такие разговоры будут, ему важно было увлечь забойщиков, доказать, что, если человек захочет, добьется всего. Это была своего рода психологическая победа.
Кроме того, работая в разных уступах, Николай изучил особенности каждого из них. Теперь он знал, какого забойщика куда поставить, чтобы тому легче было выполнить задание.
Характеры... Иногда они бывают крепче любого пласта. Забойщик Иван Локотош не признавал авторитетов
