Торжество самозванки. Марина Цветаева. Характер и судьба - Кирилл Шелестов
В советское время бытовал анекдот про одного академика, Сталинского лауреата, посвятившего всю жизнь изучению дождевого червя. Коллеги с иронией интересовались у него, не надоело ли ему долгие годы заниматься такой ерундой, на что тот невозмутимо отвечал в том смысле, что «вита», как известно, «бревис», а дождевой червь – страх, какой длинный…
* * *
В.Розанов, студентом слушавший лекции Ивана Владимировича, в некрологе ему вспоминал: «Мало речистый, с тягучим медленным словом, к тому же не всегда внятным, сильно сутуловатый, неповоротливый, Иван Владимирович Цветаев (…) казалось, олицетворял собою русскую пассивность, русскую медленность, русскую неподвижность. Он вечно «тащился» и никогда не «шел». "Этот мешок можно унести или перевезти, но он сам никуда не пойдет и никуда не уедет. Так думалось, глядя на его одутловатое с небольшой русой бородкой лицо, на всю фигуру его «мешочком», – и всю эту беспримерную тусклость, серость и неясность.» (В. Розанов. Памяти Ив. Влад. Цветаева).
Цветаева в автобиографических эссе рисует несколько иной образ отца: неутомимого подвижника науки и культуры, бескорыстного и скромного аскета, далекого от мирской суеты, посвятившего всю жизнь служению высокой идеи, – созданию Музея Изящных Искусств (ныне музей им. Пушкина).
«Кирилловны» следом за ней наперебой рассказывают о его увлеченности работой, профессорской рассеянности и детском простодушии. В доказательство его наивности они повторяют анекдот о том, как бесхитростный Иван Владимирович Цветаев дал совет самому Николаю II: строить больше библиотек и музеев, дабы студенты интересовались изящными искусствами, а не забастовками и беспорядками.
В их восторженные головы никогда не придет простой вопрос: каким образом этот наивный мямля, заштатный профессор латыни из Москвы, сумел протолкаться к царю? Почему император, отказывавший в аудиенции министрам, послам, депутатам Государственной думы, вдруг решил потратить драгоценное время на Ивана Цветаева и даже выслушать его советы, лишенные всякой практической ценности, чтобы не сказать, неумные?
К этому вопросу можно добавить и другой: как этот «тусклый» толстенький, ничем не примечательный преподаватель ухитрился в зрелом возрасте дважды очень выгодно жениться на богатых молодых наследницах, ни одна из которых его не любила?
Однако главная загадка заключается в другом: с помощью какого колдовства простодушный и бескорыстный «мешок» собрал колоссальные деньги под сомнительный проект, цель которого он не умел даже точно определить?
И, наконец: почему, будучи уволенным из Румянцевского музея (ныне библиотека им. Ленина) с директорского поста за халатность, едва избежав уголовного преследования, бездарно потеряв миллионы рублей, доверенные ему благотворителями, он все-таки сделался почетным директором Музея Изящных искусств? Да еще и получил чин тайного советника (что в табели о рангах соответствует званию генерал-лейтенанта)!
За полями перечня этих впечатляющих достижений оставим то, что на старости лет, уже перевалив за шестьдесят, наш аскет науки едва не женился в третий раз. И – можете смеяться сколько угодно – вновь на очень богатой женщине. Причем она сама предложила ему руку и кошелек!
Нет, дорогие дамы, тут не Миколка, как хладнокровно возражал Порфирий Петрович отчаянно пытавшемуся обмануть его Раскольникову. Не витающий в облаках беспомощный бормотун, не забытый в углу серый мешок, – тут какой-то совсем другой тип, к которому стоит присмотреться внимательнее.
* * *
В очерке «Отец и его музей» Цветаева повествует, как однажды Иван Владимирович привез контрабандой из-за границы газонокосилку, не заплатив таможенной пошлины.
Сумма пошлины при этом была смехотворной, но и ее Ивану Владимировичу было жалко. Ибо газонокосилку он вез не себе, а музею и купил ее на собственные средства.
Какое бескорыстие! Выписывая мрамор из Италии, копии скульптур из Германии, дорогие строительные материалы со всего мира, нанимая лучших рабочих и архитекторов, тратя и теряя миллионы чужих денег, Иван Владимирович почему-то не включил в этот бесконечный и постоянно пополнявшийся перечень расходов несчастную газонокосилку, совсем недорогую, красная цена которой была пара сотен франков. Именно ее он вдруг почему-то решил приобрести за свой счет, чего ни прежде, ни после не делал. Да еще и доставить ее в Россию он захотел самостоятельно, а не вместе с общим грузом. Видимо, ни в чем, по его мнению, так не нуждался строящийся музей, как в газонокосилке!
При этом большой двор возле дома, в котором проживало его семейство, густо зарастал травой. Но профессора, далекого от мирской суеты, надо полагать, это ничуть не волновало. Он жаждал обеспечить современной газонокосилкой музейных дворников, которые и пользоваться-то ею не умели.
Так вот эту, столь необходимую музею вещь он сунул в чемодан, а когда таможенник спросил, что в чемодане, Иван Владимирович, не моргнув глазом, соврал, что в его багаже нет ничего, кроме книг. Мол, он – всего лишь безобидный профессор, специалист по древнегреческому языку, не от мира сего, ничем, кроме грамматики не интересуется. Может даже научить таможенника древнегреческому, прямо сейчас. Это очень просто. И так ловко задурил тому голову, что таможенник поверил.
Трудно представить, чтобы кто-то из коллег Ивана Владимировича: профессор Соловьев, профессор Милюков, профессор Мельгунов, профессор Ключевский, профессор Любарский, – словом, любой из нескольких десятков известных в России и мире профессоров, рискнул бы своей репутацией и общественным положением ради пошлины в двадцать франков. (По Цветаевой – и вовсе ради десяти!).
Ведь попади Иван Владимирович в скандал, напиши об этом газеты, и его замечательной карьере разом пришел бы конец! Рискнуть всем из-за десятки?! Это уж совсем невероятно.
Цветаева часто выдавала свои выдумки за правду, но все же, не думаю, чтобы эта история была от начала до конца плодом ее фантазии. Скорее всего, Иван Владимирович действительно провез газонокосилку контрабандой, только не для музея, а для собственных нужд. И подобные трюки он, видимо, проделывал неоднократно. Я говорю уже не о контрабанде, а об умении хитрить и обманывать.
Нет, дамы, не Миколка. Достаточно внимательно вглядеться в фотографии Ивана Владимировича, чтобы заметить в его круглом простодушном лице лукавые черты его тезки – Иванушки-дурачка, любимого героя русских сказок. Юродствуя и прикидываясь простофилей, Иванушка-дурачок мастерски обводит вокруг пальца умных и хитрых противников, одолевает врагов, крадет сокровища и женится на царевне. Не забывая при этом прибирать к рукам еще и полцарства.
Своей неискоренимой привычкой ко лжи и воровству этот персонаж вызывал презрительную гримасу у некоторых русских писателей-аристократов. Но Цветаева, не раз пускавшая в ход и то и другое, относилась к нему иначе.
«Только благодаря таким хитростям и попадают в Царство Небесное», – назидательно заключает она. («Отец и его музей»).
Незавидное, однако, это место, – цветаевское Царство Небесное, если попасть туда можно лишь хитростью да обманом.
* * *
В сорокалетнем
