Торжество самозванки. Марина Цветаева. Характер и судьба - Кирилл Шелестов
«Итак, тройное право, нет, четверное, нет, пятерное: право уроженца, право русского поэта, право поэта Стихов о Москве, право русского поэта и право вообще поэта…»
Почему не сразу «семерное»? Или уж, чтобы наверняка – «стократное»! Вот только при таком обилии прав, зачем поминать отца?
* * *
Написав так много о правах, Цветаева ни словом не обмолвилась об обязанностях. Она их не сознавала, вернее, признавала лишь обязанности других перед ней.
Возможно, напрасно друзья Цветаевой, оберегая ее самолюбие, даже намеком не поднимали тему взаимообусловленности права и долга? Из года в год помогая ей деньгами, не требуя взамен и простой благодарности, они поступали, как врачи, вкалывающие морфий больному, чтобы облегчить боль, тем самым формируя зависимость, от которой пациент уже не сможет излечиться.
Все, кто занимался благотворительностью, знают об опасности, которую она в себе заключает. В дающем она часто будит гордое ощущение собственного великодушия и обиду на неблагодарность тех, кому он помог. Принимающего почти всегда развращает. Сознание «пятерного права» при полном отсутствии обязательств – верный билет в Елабугу.
* * *
Ариадне, жившей за счет славы матери, в поздние годы тоже хотелось получить проценты с инвестиций, будто бы сделанных предками. Правда, вспоминала она в эти минуты не материнскую родню, а отцовскую.
«Мы как-то встретились с Алей на улице Горького, и, когда проходили мимо Моссовета, она сказала:
– А ведь один из моих дедов Дурново, то ли двоюродный, то ли троюродный, был губернатором города Москвы и, подумать только, занимал весь этот особняк! Ну, а мне бы тут хоть кладовушку какую!..» (М.Белкина. «Скрещенье судеб»).
В отличие от матери, лгавшей сознательно и убежденно, Ариадна всего лишь заблуждалась по неведению. Ее двоюродный дед не был губернатором Москвы и собственных дворцов не имел.
* * *
Зато цветаевская манера дарить не принадлежащую ей собственность вошла в широкий обычай у советских стихотворцев. Возлюбленным, друзьям и родственникам они дарили Москву, Ленинград, Север, Крым и Черное море; другие города и земли. Дарили звезды, луну, солнце, облака, небо. Часто дарили цветы, особенно розы, только не те, которые продаются в магазинах, а те, которые остаются на бумаге, рифмуясь, с морозами, грезами и слезами. Одержимые советской манией грандиозности, («кирилловны» сказали бы «цветаевской безмерностью») дарили и космос, и вселенную, и людское счастье; бессмертие и вечность.
Подобные акты дарения чрезвычайно удобны; они не требуют расходов, не обязывают дарителя, зато наполняют его приятным сознанием своей щедрости.
«Я всю жизнь дарила», – часто повторяла Цветаева. – «А мне, кажется, никто не дарил». (А. Э. Берг, 28-го июня 1936 г., т.7, с.503).
Все, полученное ею от других людей, она считала принадлежащим ей по праву. Пятерному праву.
Конец первой части.
