Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания - Леонид Генрихович Зорин
НИКА (настороженно, холодно). Да, Нина Константиновна.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Зовите меня просто Ниной, я же вам разрешила. Девятнадцать… хороший возраст. И хорошо быть такой красивой… И хорошо, когда столько надежд… и столько честолюбия… Лишь бы оно вас не погубило. А вот спасать остатки былого – это плохо. Не поможет ни загар, ни зарядка по утрам, ни дружба с молодежью. Вообще ничего не поможет.
Пауза.
НИКА. Мне уйти?
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Это на ваше усмотрение. Кстати, пришлите мне Петра Алексеевича.
Ника ушла. Нина Константиновна сидит, курит. Входит Петр.
ПЕТР. Что это ты вздумала девочку смущать?
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. В мыслях не имела. Ты, я вижу, ищешь развлечений? Не думай, что я буду тебе мешать.
ПЕТР. Бабская болтовня.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Ничуть. Просто твое внимание не так уж важно мне.
ПЕТР. А-а, злишься все-таки…
НИНА КОНСТАНТИНОВНА (пожав плечами). Злюсь? Как говорится, что было, то сплыло.
ПЕТР (шлепает ее по бокам). Что было, то заплыло. Точнее будет.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Ты хам все же…
ПЕТР (смеется, доволен). Ничего не поделаешь – рабочее происхождение.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Ох, Петр, со мной-то уж не играй в мужичка. Побереги для службы. Я-то тебя всяким видала.
ПЕТР. Ну, ладно, ладно…
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. О чем ты говорил с Сергеем?
ПЕТР. Толком не успели. Кто-то пришел, помешал. В общем, он тут решил благотворительностью заняться. Настаивает, чтобы я принял какого-то адвоката.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Из обиженных?
ПЕТР (ирония). Нет, из поощренных. Я, кстати, припоминаю этот случай. Требуется, чтоб я поправил Краснощекова. А тут уж если поправлять, то с песочком.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Краснощекова? Это – из республиканского министерства?
ПЕТР. Вот именно. Помнишь, у Черняевых на даче Никита Васильевич рассказывал о нем.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Да-да, он говорил, что это человек с будущим.
ПЕТР. Я с ним встречался несколько раз. Ехидный, черт. Этому пальца в рот не клади… (Задумался.)
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. А вместе с тем мне хочется, чтоб у тебя наладились отношения с сыном…
ПЕТР. Хочется… мне, может, тоже хочется. Он уж вырос, нашел свое место, парень, по-моему, хваткий, – все могло бы войти в норму. (Ворчит.) Ссоры… раздоры… терпеть не могу. Сын же он мне, пойми… Родной сын…
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Ты прав, прав. Сказать тебе откровенно, вся эта история изрядно отравляет мне жизнь.
ПЕТР. Еще бы… Мы с тобой, слава богу, люди неплохие. (Обнимает ее.) Все близко к сердцу принимаем. (Умиленно.) Вот оно как: и заквас, кажется, подходящий, и работа тоже не очень к нежностям располагает, а душа душой остается.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА (положив ему голову на грудь). Вот за душу-то и полюбила я тебя… Для всех ты, Петр Кирпичев, сильный, суровый, властный, а для меня ты…
ПЕТР (прижимает ее крепче). Знаю, Нинок, знаю… Отдушина ты моя… Все заботы, все заботы кругом… Слышала, что этот фрукт, Сережкин приятель, говорил про дело Шевцовой… Ох, не вовремя уехал!.. (Некоторое время взволнованно молчит.) Думаешь, это так, со стороны началось? Рядом… в министерстве… твои же сослуживцы… заваривают. (Горестно.) Кому отпуск – отдых, а кому – бессонница. До сей поры тушил пожары, а как оно дальше будет – кто скажет? Вот звонил Никите – не застал… (Задумчиво.) А ведь с этого же Краснощекова пошло. Сам же нам осветил картину, сам обратился за поддержкой, а теперь поди, тронь его, живо все припомнит: «Это, мол, вы Шевцовой занимались, а моя хата с краю». Поди, ссорься с ним сейчас… из‑за Сергея…
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Вот ты и подумай… Хорошо подумай… Ты умный, ты знаешь жизнь, людей, глупости не сделаешь.
ПЕТР. Это суровая жизнь – ответственный пост. У него своя мораль, свой кодекс. Пожелаешь быть добреньким, мягким – он не позволит, нет. Государственный механизм – это, знаешь, оркестр: хочешь в нем играть – следи за палочкой. Попадай в ритм.
НИНА КОНСТАНТИНОВНА. Это очень глубоко. Очень. Вот Сергей идет. Я исчезну, да?
ПЕТР. Иди. Стой… ручку-то дай. Поцелую. (Целует ей руку.)
Нина Константиновна уходит. Входит Сергей.
СЕРГЕЙ. Сидишь?
ПЕТР (в том же состоянии размягченности). Тебя дожидаюсь, сынок. Все мешают нам. (Обнял, прижал к груди.) Эх, старший ты мой… Печаль моя… Садись.
СЕРГЕЙ. Сел. Ну, что скажешь, отец?
ПЕТР. Годы идут. Беспощадно идут. Эвон ты какой орел. Кто в гору, а кто под гору… Нда-а…
СЕРГЕЙ. Ты что-то элегически настроен.
ПЕТР. Меланхолически скорей…
СЕРГЕЙ. Не прибедняйся… В гору – это ты идешь.
ПЕТР. Ну, не сглазь. Все под богом ходим.
СЕРГЕЙ. На бога ты надеешься, а сам не плошаешь.
ПЕТР. Плошать никому не позволено. За это брат, взыскивают. (Пауза.) Много мы с тобой не виделись. Ты в этом виноват.
СЕРГЕЙ. Может, и я.
ПЕТР. Все у тебя не как у людей. Семнадцати не было – убежал на фронт. (Назидательно.) На фронт идут, а не бегут. Я твой порыв уважаю, сам погоны носил, но все-таки… Ты теперь взрослый. Сам понимаешь.
СЕРГЕЙ. Это дело прошлое. И разбираться нам поздно – кто воевал, а кто погоны носил…
ПЕТР. Сережа! И тебе не все разрешается.
СЕРГЕЙ (продолжает). Носил погоны, а предпочитал кобеляж.
ПЕТР. Сережка! Ты с отцом говоришь!..
СЕРГЕЙ. Сам же сказал – я теперь взрослый. Не всегда все обходить.
ПЕТР. Ну да, ну правда: я перед матерью твоей виноват. Виноват… только не думай, что все это так просто было. Может быть, она и сама меня толкнула на решительный шаг… Характер ее… В общем, что вспоминать, что судить… жизнь… не только мы ею, и она нами ворочает… Нина Константиновна тоже… переживала все это… она человек хороший, достойный… да-а…
СЕРГЕЙ. Тебе виднее.
ПЕТР. Виднее. Вот именно. Ты все с дедом живешь. Что говорить, он – Кирпичев. Высокое имя. Ну, только жить с ним рядом – почерстветь можно. Весь в углах, в странностях. Слышал сегодня? К чему он все рассказывал про этого… эсера? Эсер и есть эсер. Все ясно.
СЕРГЕЙ. Я уже говорил, мне рассказ понравился.
ПЕТР. От настоящих больших дел он отошел, дед. Ну да, фамилия его весит, крупно весит, уважают на всех ступеньках. Но… как бы тебе сказать… (Ищет слова, наконец, доверительно.) Городок у вас тихий, сады, зелень… Улицы не все мощеные. Он, понимаешь, дед твой, другого времени человек. Жизнь идет – новое содержание, новые формы, новые отношения.
СЕРГЕЙ. Цели у нас те же, что в семнадцатом, я полагаю?
ПЕТР. Цели… Кто ж говорит про цели… Только страна уж
