Бетховен и русские меценаты - Лариса Валентиновна Кириллина
Разумовский настойчиво просил, чтобы Клюпфеля наградили орденом Св. Владимира и увеличили ему жалованье на 300 экю. Посол без обиняков сообщал, что жизнь в имперской столице обходится дорого и Клюпфель вынужден придерживаться строжайшей экономии, дабы содержать семью, которая увеличивается с каждым годом. К сожалению, никаких подробностей о составе этой семьи Разумовский не сообщил, но даже из этой фразы ясно, что знаменитый в будущем сын Владислав, родившийся в том самом 1796 году в Вене, был не единственным ребенком Филиппа Адамовича. Сам Клюпфель в уже упомянутом письме к Ростопчину от 11 января 1799 года сообщал, что у него двое детей, и они с женой ожидают третьего, поэтому жалованья в 1200 экю им совершенно недостаточно. В депеше от 20 (31) июля 1799 года Разумовский писал Ростопчину, что ему чрезвычайно больно видеть, как многолетнее усердие Клюпфеля не находит достойного вознаграждения: все его ровесники и сослуживцы уже обошли его в карьерном росте. Из этих слов можно заключить, что у Клюпфеля, очевидно, не было ни знатных родственников при дворе, ни влиятельных покровителей в Коллегии иностранных дел, кроме его непосредственного начальника Разумовского.
С преемником Разумовского, старым кадровым дипломатом Степаном Алексеевичем Колычёвым (1746–1805), у Клюпфеля доверительных отношений не возникло. Колычёв пробыл в Вене недолго, с 1799 по 1800 год, и был крайне холодно встречен как Разумовским, отнюдь не желавшим покидать свой пост и сдавать преемнику дела и архивы, так и австрийским двором, долго тянувшим с принятием у нового посла верительных грамот. Показательно, что депеши Колычёва к Ростопчину явно миновали канцелярию Клюпфеля – многие из них писались Колычёвым собственноручно, из чего следует, что Клюпфелю он не доверял. Тем не менее Клюпфель все это время оставался в Вене в чине советника посольства.
Недолгим звездным часом Клюпфеля стало исполнение им обязанностей российского посла в Вене вместо отозванного с этой должности 14 апреля 1800 года Колычёва, который получил назначение в Париж. Тем не менее настоящим полномочным послом, а не временным поверенным в делах Клюпфель не стал. Причина, вероятно, заключалась не только в его неродовитости, бедности и отсутствии связей при русском и венском дворах, а еще и в свойствах его натуры: от посла великой державы требовалась внешняя представительность и инициативность. Клюпфель же привык быть старательным исполнителем приказов высокопоставленных лиц.
30 июня 1800 года он с семьей покинул Вену, отправившись к новому месту назначения в Регенсбург[85]. К этому времени Клюпфель уже был награжден орденом Св. Анны 2-й степени (указ от 7 января)[86]. В 1801–1810 годах Клюпфель занимал должность министра-резидента, то есть посла Российской империи при Германском союзе, имея титул действительного статского советника. Интересно отметить, что секретарем посольства при Клюпфеле некоторое время служил Иоганн Георг Струве – один из братьев Генриха Струве, друга Бетховена[87]. В этот период Клюпфель иногда посещал Вену (в частности, как минимум дважды в 1808 году[88], а также в 1809-м).
В 1810–1811 годах он продолжал числиться в министерстве иностранных дел, однако без конкретного назначения[89]. Около 1812 года Клюпфель был отозван в Россию и сменил род деятельности. С 1812 года Клюпфель фигурирует в адрес-календарях как управляющий Петергофским управлением Гоф-Интендантской конторы (то есть управляющий Петергофским императорским дворцом); он по-прежнему остается в чине действительного статского советника, и лишь в конце жизни становится кавалером орденов Св. Анны 1-й степени и Св. Владимира 3-й степени[90]. Русский период жизни Клюпфеля мы оставим в стороне, хотя стоит упомянуть о том, что его сын Владислав и члены его семьи по-дружески общались с Карамзиным, Петром Вяземским, Пушкиным, Лермонтовым и другими представителями Золотого века русской литературы.
Часть служебной переписки Филиппа Адамовича Клюпфеля хранится в АВПРИ, но его служебные депеши далеко не так ярки в литературном отношении, как аналогичные послания Фациуса, и за их строками не прочитывается ни яркого характера, ни личных политических убеждений, ни оригинальных суждений, хотя Клюпфель был весьма добросовестным наблюдателем и аккуратным корреспондентом.
О том, что Клюпфель любил музыку и между 1796 и 1800 годами часто принимал в своем доме Бетховена, известно из уникального источника – воспоминаний Элизабет Иоганны фон Кизов (в замужестве фон Бернхард, 1783–1868), которыми она, будучи уже в весьма почтенном возрасте, поделилась с музыковедом и биографом Бетховена Людвигом Нолем. Ноль познакомился с нею в Аугсбурге в 1864 году; его запись мемуаров фрау Бернхард была сначала опубликована в журнале Europa (1867) и в том же году – во втором томе биографии Бетховена.
Ноль писал: «Первый взгляд на эту даму восьмидесяти с лишним лет в бесформенном или по меньшей мере совершенно немодном наряде и в большом старинном белом фетровом капоре не внушал особых надежд. Но при более близком общении она обнаружила полную сохранность ума, причем этот ум оказался необычайно живым, проникнутым ясным и простым отношением к реальности, а ее нрав был исполнен прекраснейшего чистосердечия и той естественной любезности, которая обязывает к особому почтению. Она – дочь некоего господина фон Ктиссова (Ktissow), который долгое время проживал в Ревеле в Эстляндии, затем в начале 80-х годов переселился в Аугсбург и там женился. Поскольку она рано обнаружила музыкальное дарование, а отец очень любил это искусство, то он решил развить ее артистические способности и воспользовался для этого своим знакомством с другом юности Шиллера – Иоганном Андреасом Штрейхером, который незадолго до этого женился в Аугсбурге на известной по письмам Моцарта Нанетте Штейн, дочери знаменитого фортепианного фабриканта, и переехал с нею в Вену, где занялся преподаванием музыки. Он устроил девочку (Элизабет фон Кизов. – Л. К.), которой в 1795 году было двенадцать лет, на пансион к первому секретарю русского посольства, господину фон Клюпфелю, который занимал известное положение в вышеупомянутых великосветских кружках»[91].
Ноль называл даты и имена, основываясь лишь на устных воспоминаниях фрау Бернхард, поэтому кое-что требует комментариев и уточнений. Прежде всего, ее девичья фамилия была не «Ктиссов», а Кизов (Kiesow). К настоящему времени выявлены точные сведения о ее родственниках и
