О Самуиле Лурье. Воспоминания и эссе - Николай Прохорович Крыщук
Представляете, дошло мое послание. И я даже ответ получила. Не поверите – в тот же день.
«Дорогая Майя, никто, конечно, на руках не носит, но за жизнь набирается около десятка писем – таких, как Ваше. Больше ничего и не надо, лучше не бывает. Сам я думаю – дело не том, что я как-нибудь особенно хорошо пишу. А просто бывают случаи совпадения внутреннего ритма. Когда Ваша внутренняя фраза и моя, ставшая предложением текста, – дышат в такт. И это дает очень сильное чувство контакта. И такая встреча двух сознаний – по-моему, самое лучшее, что может случиться с любым автором. Самая большая удача. Писатели другого масштаба, работающие обобщенной, интегральной интонацией, – которую опознают как свою десятки и сотни тысяч, – и те, я думаю, не часто получают такие письма».
Вот с такого прекрасного письма и началась наша дружба.
Я писала Самуила Ароновичу про все.
Про снег за окном, про друзей, про то, что происходит в России, про горечи расставаний, про открытие новых имен, про обиды…
Рассказывала, как мы обсуждали с Майей Иосифовной Туровской, знаменитым культурологом, киноведом, одним из авторов сценария фильма «Обыкновенный фашизм», его замечательные книги. И как Майя Иосифовна говорила: «Надо, чтобы Саня приехал, мы бы все обсудили». По поводу одного текста я даже нашла в своем письме к С. А. от 14 декабря 2014 года точную цитату.
«Сразу же позвонила Майе Иосифовне. Она тоже была тронута тем, что Вы помните про нее, тоже передавала Вам самый теплый привет. И пожелания здоровья! И еще сказала, что прочитала прекрасный Ваш текст “Ватсон”. Дальше передаю дословно: “Надо бы, конечно, сесть с ним и поговорить по поводу текста. Очень мне было интересно и важно. С чем-то я бы поспорила, но это уже другое дело. Замечательный текст”. В общем, Самуил Аронович, это я к тому, что надо Вам как-то придумать, как к нам приехать. Мюнхен похож на Ленинград, и Вы будете почти как дома».
И про разговоры с писателем Борисом Хазановым ему писала. Они оба друг друга очень высоко ценили, и я с такой радостью в ту и в другую сторону приветы им передавала.
И мы даже представляли, как С. А. приедет в Мюнхен, и мы вместе придем в гости к Геннадию Моисеевичу. (Борис Хазанов – псевдоним этого прекрасного писателя, эссеиста, переводчика, знатока античности и средневековой теологии, автора удивительного романа «Час короля», о котором Гедройц когда-то написал так, как умел только он, весело и точно: «Если бы мне когда-нибудь в жизни посчастливилось написать такую вещь, как повесть Бориса Хазанова “Час короля”, – в течение всей остальной биографии не ударил бы пальцем о палец, а знай слушал бы музыку и выпивал понемногу, спокойно ожидая, пока принесут на дом Нобелевскую премию».)
Ну мы и мечтали, пока Нобелевку Хазанову еще не принесли, что придем к нему сами и вместе выпьем за всеобщее здоровье по рюмке коньяка.
Вот было бы счастье – теперь думаю.
Невероятно я дорожила этой виртуальной дружбой с Самуилом Ароновичем, невероятно.
Гордилась… И при этом хотела им со всеми поделиться. Ну, с любимыми.
Ну и, конечно, не могла ему об этом не рассказывать:
«Простите, что не ответила сразу. Свалились на меня друзья из Питера. Сейчас они уже снова дома, жалуются, что Питер печален и сир… Особенно по сравнению с нынче очень солнечным Мюнхеном. И я им еще здесь показала Вашу книжку. Сказала, что просто не те места в Петербурге выбирают (хотя и живут на улице Чайковского). Теперь они тоже Ваши поклонники. Надеюсь, что из новых – не они одни, потому что я ко всем, кого люблю, пристаю с цитатами из Гедройца: и мудрыми, и грустными, и смешными. (Про Захарова – просто блеск.) И с Милой мы вчера по телефону наперебой цитировали и наслаждались. Я ей тоже невероятно благодарна за знакомство, пусть и виртуальное, с Вами» (3 ноября 2011 года).
Осмелев, даже про подружку свою в одном из писем сообщила:
«Но если бы Вы знали, как хочется рассказать людям хорошим, но от литературы далеким… Ведь они могли бы такую радость получить. Могу Вам сказать, что я послала кое-что своей подружке (она какой-то там менеджер или что-то в этом роде, большая умница), и она мне написала, что проревела над Вашим текстом, и теперь уже знает, что будет Вас вечно любить…» (9 ноября 2011 года).
И сразу же получила ответ.
«Гедройц ведь и вправду – не совсем я, и даже почти совсем не я. Моложе и резче, и веселей, и в текущей литературе чувствует себя посторонним.
Спасибо Вам за письмо, и за то, что впечатление от книги еще не прошло. И Вашей знакомой спасибо – за любовь. Это, кстати, еще одно и самое, может быть, важное отличие С. Г. от С. Л.: Гедройца можно любить; в него еще
