Томас С. Элиот. Поэт Чистилища - Сергей Владимирович Соловьев
Предшественником Элиота, получившим Нобелевскую премию как поэт, был У. Б. Йейтс (в 1923 году). В 1950-м премию по литературе дали Б. Расселу. А в феврале 1949-го Паунду присудили премию Боллингена. В комитете только два голоса было против, но решение вызвало публичный скандал. Вмешалась пресса, один из конгрессменов потребовал расследования, и в дальнешем присуждение премии Боллингена вывели из компетенции Библиотеки Конгресса.
11
Мэри Тревельян считала, что влюбилась в Элиота в разгар войны – возможно, свою роль в этом сыграли и «Квартеты». Что касается Элиота, то тон его писем к ней неизменно был теплым и дружеским, некоторые выдержаны в тоне легкого флирта, в других он был достаточно откровенен, говоря о своем «кальвинистском» характере или о трагедии своего брака с Вивьен.
Мэри, однако, умела взглянуть со стороны на ситуацию, в которой оказалась. Она начала вести дневник, в котором подробно описывала свои встречи с Элиотом. Позже, работая над «Вечеринкой с коктейлями», Элиот пользовался ее письмами из Бирмы. Она видела свое отражение в некоторых персонажах.
Некоторые строки пьесы явно относились к самому Элиоту: «Опыт одиночества / Когда живешь рядом с другим человеком». Она могла услышать в этих словах крик о помощи.
Когда он заканчивал пьесу, от Мэри пришло письмо, в котором она предлагала Элиоту пожениться. Сама она на несколько дней уехала в Париж, чтобы не вынуждать к немедленному ответу.
Ответ был отрицательным. Впервые, обращаясь к Мэри, он упомянул об Эмили. Не называя имен, писал о «другом человеке», к которому были обращены его чувства. Затем «я вдруг понял – это было шоком – несколько лет назад и совсем в другом контексте, что я выгорел и что я не могу больше ни к кому испытывать такие чувства, как раньше, а до этого момента я был уверен, что могу». Смерть Вивьен Элиот в этом письме называет «катастрофой».
Он, однако, старался не обидеть Мэри. «Что касается тебя и меня, честное слово, я не знал, что тут возникло подобное чувство. Нельзя сказать, что мне не приходило в голову, что оно могло развиться, если бы то, что происходило со мной в прошлом, не делало это невозможным для меня – но это все, и я думал, что у нас сложилась прочная дружба. Мне ненавистна сама возможность ее потерять, поскольку ты стала важной частью моей жизни, хотя <…> я даже не могу позволить себе посвятить большую его часть кому-то одному. Всегда проходит долгое время, пока я могу убедить себя, что кто бы то ни было (любого пола) по-настоящему хорошо ко мне относится и хочет моей дружбы, и я удивлен и благодарен, когда я убеждаюсь, что это действительно так. Но даже в той странной жизни, которую я веду, твое отсутствие означало бы огромную пустоту»[659].
Переводя you, трудно выбирать между ты и вы на русском. В этом письме you кажется чуть дальше от ты, чем в письмах к Эмили.
Очевидно, однако, что с Мэри и Эмили сохранялась определенная дистанция, и Элиот был озабочен тем, чтобы эту дистанцию поддерживать.
Элиоту случалось говорить, что полного самопознания человек может достичь только в Чистилище.
Мэри и Хейуорд играли в эти годы роль «ангелов-хранителей». Элиот признавал это. Но в ответ на попытки его «расшевелить» говорил, что он лишь старый человек с нечистой совестью и кошмарами по ночам[660].
Мэри, однако, подобно Эмили, надеялась, что все еще может измениться. Он нередко засиживался у нее в гостях, чувствовалось, что здесь он почти как дома. Они подолгу слушали музыкальные записи. Мэри была отличным водителем и нередко брала на себя роль шофера. Он охотно позволял ей критиковать его пьесы и находил ее взгляд, основанный на здравом смысле, полезным. Некоторые ее черты он отдал Селии в «Вечеринке». Они охотно делали друг другу мелкие подарки, особенно связанные с курением – ведь оба много курили…
Чувствуя растущее напряжение, Элиот предупредил Мэри: «Против моих правил видеться с кем-то чаще, чем раз в две недели и даже строже во время Великого поста»[661]. Правда, это не помешало очередной встрече через несколько дней. А через пару месяцев Мэри написала ему, вновь предлагая пожениться.
«Боюсь, я должен попытаться рассказать (я никому раньше об этом не говорил) о наиболее мучительном испытании в моей жизни, – писал он в ответ, объясняя, что много лет любил другую женщину, не Вивьен, и готов был на любые жертвы, чтобы только жениться на ней. – Затем, когда в конце концов я был свободен, я неожиданно понял, что обманывал себя с чувствами, которые испытывал в прошлом, что я изменился гораздо больше, чем думал, и неожиданным образом. Я понял, что теперь сама мысль об этом для меня непереносима. <…> Но за этим стоит гораздо большее, и именно это я не могу выразить ни в каких словах, которые могу найти. Я думаю, это означает, что я до сих пор в некотором смысле люблю ее, даже если предпочитаю теперь с ней не видеться <…> В любом случае я достаточно забочусь о ней, чтобы не думать иначе как с ужасом о мысли жениться на ком-то другом, или о всяких других отношениях, кроме дружеских»[662].
Мэри тоже восприняла ответ Элиота болезненно. С ее точки зрения, он заключил себя в тюрьму, которую создал сам. Об этом она писала в своем дневнике. Но попытка преодолеть барьеры извне всегда вызывала у него оборонительную реакцию, тем более сильную, чем ближе подходил к неведомой цитадели «освободитель». Однако она слишком ценила дружбу с Элиотом, чтобы расстаться с ним даже после его отказа. Более дистанционные дружеские отношения, как например с Джеффри Фейбером, Гербертом Ридом, Алленом Тейтом, Хоуп Мирлис, Полли Тэнди, лучше выдерживали испытание временем.
Между двумя «драматическими эпизодами», описанными выше, нашел свое место третий, который в тот момент казался незначительным – в сентябре 1949 года Валери Флетчер стала секретаршей Элиота. Перед этим она была секретаршей у Чарльза Моргана, но решила попытать счастья в «Фейбере», узнав, что освободилось место секретарши Элиота. Рекомендовал ее Колин Брукс, знавший ее родителей, издатель и знакомый Элиота по консервативному Бёрке-клубу.
Перед собеседованием она так нервничала, что вечером на кухне порезала руку. Приехала она намного раньше, с перевязанной рукой, и два
