Холод и яд - Виктория Грач
– Ну не знаю, – с сомнением покачала головой Варя, гипнотизируя трещину над головой. – Сложно быть спокойной, когда над твоей головой такое.
Фил фыркнул и отошёл к банкам. Варя осталась стоять, размышляя, как и куда утащить Фила. В принципе, можно было позвать его домой: всё равно папа задержится, а уж до этого времени она Фила как-нибудь спровадит. Наверное. Фил погремел чем-то за спиной и подошёл к Варе с двумя жестяными банками. Энергетик и газировка:
– Третий раз предлагать не буду.
Варя повертела в руках банку газировки и покосилась на Фила. Тот с пшиком вскрыл своё.
– Энергетик? – спросила Варя, поджав губы.
– Хочешь? – пригубив, Фил протянул ей.
Варя принюхалась и скривилась от едко-кислотного запаха:
– Нет, спасибо, я жить ещё хочу.
– Да ла-адно… – Фил усмехнулся и заглянул в Варины глаза, ища в них след шутки. Но Варя лишь недовольно нахмурилась, показывая абсолютную серьёзность своих слов. – Как скажешь…
Подошёл к краю, картинно вытянул руку и разжал пальцы, ни на секунду не отрывая взгляд от Вариных глаз – так что стало не по себе. Варя отвела взгляд и ехидно, как бы между прочим, выдохнула:
– Вообще я говорила за себя. Но…
– Ты хотела меня упрекнуть. Я понял. Ты так смотрела…
– Ну ты же учился в третьем лицее! Тебе ли не знать об энергетиках!
Года три назад все школы говорили об этой истории, когда пацан замертво упал на физкультуре. Вроде бы, сердце не выдержало. Все говорили, что перед уроком он пил энергетики. Фил поморщился, помассировал переносицу и небрежно усмехнулся:
– Поверь мне, он употреблял не только энергетики. – Приподнял брови, поймав Варин удивлённый взгляд: – Он мой бывший одноклассник.
– Же-есть… – просвистела Варя, засовывая руки в карманы.
Фил тихо угукнул. Варя облизала губы, размышляя. Острыми иглами в сознание один за другим вонзались вопросы. Что случилось, где Фил был, почему не отвечал на сообщения, как отреагировали родители на информацию о заявлении (и отреагировали ли!). Варя сдержанно кусала губу. Это, наверное, было слишком личным, чтобы обсуждать.
Сама она терпеть не могла, когда к ней лезли в душу с выпытывающими вопросами или в жизнь с непрошенными советами, но иной раз – как сейчас, например, – удержаться не могла. Варя покосилась на Фила в надежде, что кто-то из них прочтёт всё по глазам, и озвучивать вопросы не придётся. Взгляд Фила был устремлён к вишнёвой коле:
– Так ты пить будешь?
– Бо-оже, – вопрос казался таким будничным, что Варя не удержалась от усмешки. – Ну ладно, попробую.
– Поделишься? А то я как-то всё растранжирил.
Варя озябшими пальцами вскрыла жестяную банку. Белая сладко пахнущая пена с шипением выползла на поверхность. Варя с сомнением повертела напиток в руках и сверху вниз посмотрела на Фила, как бы спрашивая, можно ли его пить. Фил улыбнулся и костяшками пальцев стукнул о банку, словно бы чокаясь.
– Тогда нужен тост, – тихо заметила Варя.
– Ну ты у нас сочинительница. Вот и сочиняй.
– М… За нас?
– Банально, – скривился Фил. – Придумай что-нибудь покреативней.
– За тепло, – ладонь накрыла руку Фила, тёплую, несмотря на мороз, и легонько сжала; смотрела упрямо под ноги, чувствуя, как с каждым словом краснеет всё больше и больше: – Тепло рук, душ. Чтобы всегда был тот, с кем тепло.
И, не дожидаясь отзыва Фила, сделала глоток. Газировка обожгла горло безвкусным холодом, а потом отдалась приторной сладостью. Варя протянула банку Филу и подошла к оконным проёмам. Фил сделал глоток и вернул банку Варе. Она повертела её в руках и, сделав глоток, вполголоса поделилась ощущением преследования, не покидавшим всю дорогу. Как и ожидалось, Фил хмыкнул, но как-то без задора и яда. И отшутился про паранойю вяло.
Как будто ему было это знакомо.
Они поочерёдно тяжело вздохнули. Стояли молча, плечом к плечу, не отводя взгляд от города, и из одной банки глотали обжигающе ледяную вишнёвую колу. Пока Варя не опрокинула в себя последние капли и не поставила осторожно банку рядом с проёмом. Когда выпрямилась, едва не уткнулась в нос Фила.
Фил сгрёб её в объятия, утыкаясь носом в белый мех капюшона её вишнёвого пуховика:
– Варька-а… Я так рад, что ты пришла.
Варя прикрыла глаза, обнимая Фила в ответ, и едва кивнула: она тоже была рада. Невероятно счастлива, что стояла здесь, рядом с ним, а не грызла ручку и не корпела над контрольной. «Наверное, так не должно быть… – она тихонько охнула и прижалась к Филу: – Не-а. Должно. Фил… Важнее». Фил крепче сжал Варю в тёплых объятиях, щека коснулась щеки. В самое ухо зазвучало собственное имя, показавшееся красивее и мелодичнее всех существующих имён:
– Ва-арька…
– М? – приоткрыла глаза Варя, ощущая горячее дыхание Фила на коже и боясь единым шевелением нарушить всю магию момента.
– Ты нереальная.
– Ты тоже классный.
Фил внезапно вдруг отстранился и потёр шею:
– Не-а. Мне вот родаки вчера заявили, что я дефективный. Ну не прямо, но… Короче, я когда вчера услышал, что Артемона из-за меня посадить хотят, я решил поговорить с отцом. Он, в принципе, адекватный. Бывает. Я его, конечно, ненавижу иногда. Но он мог помочь. А он… – криво усмехнулся Фил и поддел ногой деревяшку. – Он даже слушать меня не стал! Посмотрел, как на ушлёпка, и просто посмеялся надо мной! Что ж он меня не грохнул в детстве, а, если я такой дефективный? Вис из Спарта, так сказать!
Фил пнул ещё какой-то камень, потом ещё один, ещё. Сорвался с цепи. Пинал всё, ругаясь сквозь зубы и истерично посмеиваясь. А Варя стояла, прикусив кулак, и не могла подобрать слов. Очень хотелось крепко-накрепко обнять Фила и не выпускать. Но Варя, спрятав кулаки в карманах, сдержала этот глуповатый порыв, потому что сейчас он был совсем не к месту. Нужно было дать Филу время выпустить пар и безудержную ярость.
– Слушай, – вдруг остановился Фил, – а ты не в курсах, что такого было девятнадцатого февраля двухтысячного?
Варя поморщилась: дата казалась смутно знакомой, но охарактеризовать она её никак не смогла. Спросила, почему именно это дата. В ответ
