Видали мы ваши чудеса! - Ольга Владимировна Голотвина
– Ух ты! – восхитился Шмель. – Надо мальчишек подбить, вместе на ту мельницу сбегать да всё там облазать!
– Я тебе покажу «подбить»! – возмутилась старшая сестра. – Я тебе покажу «облазать»! Вот возьму пук крапивы…
– Будет у нас сегодня баня или не будет?! – напустил на себя строгость Яр.
* * *
После бани Незвана еще раз рассказала Дарёне, как выглядит плакун-трава. Заставила девочку повторить: стебель высокий, прямой, четырехгранный, поверху ветвится, по краю болота растет. Листья длинные, как у ивы. Цветы багряные, но их высматривать не надо, рано еще плакун-траве цвести. А главная примета – по листьям слезы-капельки стекают…
– Да найду, – успокаивала ее Дарёна. – И помню, что лопату брать нельзя, только руками…
– Да. Нам корень нужен. Твердый такой, большой…
– Помню. Как только начнет светать – разыщу и добуду.
– А до того будет время повеселиться, – вмешался Зван в женский разговор. – На берегу реки костры раскладывают. Пляски будут, песни…
Это услышала Стеша. Откликнулась со взрослым неодобрением:
– Батюшка в церкви говорил, что ночью плясать да через костры прыгать ни к чему. Только бесов тешить.
– Грех невелик, – улыбнулся Званко. – Вряд ли бог накажет за веселье…
– Мне, что ли, пойти? – притворно вздохнула Незвана. – Ой, не знаю… годы мои уже не те…
Дарёна хихикнула. Не знает она, как же! Можно подумать, просто так Незвана надела в гости красивый белый сарафан, расшитый красными солнышками! Заранее ведь знала, что в Ярилину ночь пойдет к реке – как и почти все и из Березовки, и из окрестных деревень.
– Савраску нашу получше заприте, – озабоченно сказал Яр племянникам. – Не то нечисть ее угонит и всю колдовскую ночь будет на ней кататься.
– А батюшка в церкви говорил… – начала было упрямая Стеша.
Но Яр оборвал ее:
– Ты батюшку-то слушай, а кобылу запирай!
* * *
Ах, как полыхнула кострами купальская ночь, самая короткая ночь в году!
Не от кремня и огнива загорелись костры, не принесли люди в глиняных горшках угли из печи. Нет, добывали живой огонь трое стариков, трением добывали из сухой березовой древесины! И тем живым огнем подожгли груды заранее собранного хвороста.
Сначала парни и девушки просто озоровали у воды, делая вид, что хотят спихнуть друг друга в реку. Но не спихивали. Водяной сейчас в полной силе, утянуть может под воду. Потом, ближе к рассвету, самые смелые все же искупаются – у берега.
А люди постарше готовили всё для праздничного пира – из каждого дома принесли угощение.
А потом пошли меж костров хороводы. Длинные хороводы, многолюдные – не из одной деревни народ собрался на праздник.
Не было музыки – не бренчали балалайки, не свистели дудки. Но мужские голоса выводили красиво и слаженно:
Ой, Купалочка, Купала,
Где ты зиму зимовала?
Им нежно, плавно отвечали женские голоса:
Зимовала я в овраге
Под осиновой корягой…
Затих лес, затихла Гремячая, внимая песням, которые звучали только раз в году. Их не пели девушки на вечеринках, их не пели мужчины за работой. Только в летний солнцеворот, только в купальскую ночь…
Ой, Купалочка, Купала,
Где ты лето летовала?
Званко шел в широком кольце из взявшихся за руки мужчин, пел вместе со всеми и глядел на идущее навстречу второе живое кольцо – из взявшихся за руки женщин. Костер выхватывал из мрака то одну из поющих, то другую. На каждой был большой венок из трав и цветов, и все они сейчас чувствовали себя красавицами – да они и были красавицами в этой колдовской ночи, что смешала свет луны и костров. То одна, то другая возникала рядом с парнем – и снова уходила во мрак. Но Зван волчьим взглядом углядел в хороводе Дарёну – и уже не отпускал взором, следил за нею сквозь темноту.
Летовала я в лесочке
Под малиновым кусточком.
Звана неприятно царапала мысль, что сейчас придется прыгать через костер. Огонь – единственное, чего он всерьез боялся, хотя никогда и никому об этом не говорил. Именно для того, чтобы преодолеть этот страх, он в прошлом году, далеко отсюда, в другом княжестве, пришел на такой же праздник солнцеворота и прыгнул через костер с хорошенькой толстушкой, которая первой протянула ему руку. Как ее звали-то?.. Над огнем она взвизгнула и выпустила руку Звана. Сейчас он понимает, что это было к лучшему. Говорят, если не разожмешь руки над костром – значит, судьба всю жизнь быть вместе…
Ой, Купаленка,
Ночка маленька.
А я не спала,
Золоты ключи брала,
Зарю размыкала,
Росу отпускала…
И вдруг оба живых кольца рассыпались – и лес вздрогнул от хохота, что рассыпался по берегу. Водяницы, которые подслушивали человеческие песни, прячась в ивняке, испугались этого смеха, кинулись прочь, в Гремячую, в самую глубь. Леший в дупле покрутил головой: что за шумное племя эти люди!
Парни кинулись ловить девушек, те весело визжали и делали вид, что уворачиваются и убегают. Или всерьез уворачивались: каждая знала, в чьи руки хочет попасться.
Перед Дарёной вырос кузнец из Березовки, большущий, как медведь, и, хохоча, раскинул руки. Но девушка не успела даже шарахнуться в сторону: между ними встал Званко. Оскалился, тихо зарычал и так глянул в лицо кузнецу, что тот без худого слова отступил и побежал следом за верткой рыженькой красоткой.
А Дарёна протянула Звану руку и тихо призналась:
– Я еще ни разу не прыгала через костер. Боюсь…
Эти слова погасили опаску в душе парня. Он взял твердую ладошку девочки и сказал негромко:
– Со мной никогда ничего не бойся…
А рядом уже прыгали через костер пара за парой – с шумом, с визгом, с веселыми криками. У какой-то девчонки загорелась оборка юбки, ее дружок быстро потушил огонь ладонями.
А вот – глядите-ка! – над пламенем, словно птицы, взлетели Зван с Дарёной. И не дрогнула ладонь в ладони!
Не устояли на ногах, плюхнулись в траву, всё еще не разжимая рук. Со смехом Зван поднялся сам и помог встать Дарёнке.
Девушка подняла свой венок, упавший с головы во время прыжка. Он не разорвался, Дарёна снова надела его.
Званко подумал:
«Пустит ли она этой ночью свой венок по реке? Будет ли она гадать на этом венке, люблю ли я ее?.. Наверное,
