Видали мы ваши чудеса! - Ольга Владимировна Голотвина
А вот сама Дарёна отставала. Да и каково же было девочке в ночном лесу, где смешались лунный свет и тьма! Юбка мешала перелезать через поваленные деревья, перешагивать коряги, ломиться сквозь высокий, по грудь, папоротник.
Хорошо еще, Званко рядом шел, шаг в шаг, держал под руку, не давал упасть.
– Почему так тихо, Званко? Даже ночные птицы не перекликаются!
– Да разве тихо? От тебя какой хруст стоит… И птицы не молчат. Вот за рекой филин ухнул.
– А ты и расслышал? Какой у тебя острый слух, Званко…
– Иди, не болтай… Правее возьми, не то в колючий шиповник влетишь.
– Просто черное пятно… Откуда ты знаешь, что это шиповник, Званко?
– Не отцвел он еще, вот и пахнет.
– А ты и почуял? Какое у тебя острое чутье, Званко…
– Иди, не болтай… Все-таки ветка за подол тебя поймала, отцепи…
– А ты и увидел? Как ты зорко видишь ночью, Званко…
– Иди, не болтай… Вот мы и вышли к Черному ручью.
– Почему у тебя так странно светятся глаза, Званко?.. Званко?!
* * *
Громадный темно-серый волк стоял на маленькой поляне. По-хозяйски стоял, не прячась и не нападая, положив одну лапу на пень от большого поваленного дерева. Над пнем редкой сеткой, ажурным сводом сплелись ветки соседних деревьев, сквозь сетку эту дождем проливался лунный свет, и глаза волка отсвечивали зеленым огнем.
Дарёна в пояс поклонилась чудовищу. Сказала смело и твердо, словно обращалась не к зверю, а к соседу:
– Уж ты прости меня, грозный хозяин лесной. По недоумию взяла я твой нож. Принесла я его назад. Признаю свою вину. Дозволь ее исправить, нож в пень воткнуть, как было…
Позади раздался смех – молодой, звонкий и до того недобрый, что Дарёна, до того мига не сводившая глаз со страшного волка, не выдержала и обернулась к новой опасности.
Хохотала Теребиха.
Она стояла на краю поляны, ветви сливались с ее черной фигурой – то ли обнимали женщину, то ли пытались ее удержать.
Лица было не разглядеть, но голос изменился – стал таким же молодым и звонким, как смех:
– Ой, не могу! Ой, позабавила! И как Незвана такую дурочку в доме терпит! Она и впрямь думает, что воткнет нож в пень – и на том дело кончится! Нет, голубка, сначала этот нож в твоем горле побывает!
– Эй, такого уговору не было! – Званко сделал шаг вперед и заслонил собой Дарёну.
– А уговору вообще никакого не было, – нагло возразила Теребиха. – Тебе, я вижу, Молчан Гораздыч не сказывал, как он впервой-то этот нож в пень втыкал?
Слова не требовали ответа, но Званко так растерялся, что мотнул головой:
– Не сказывал.
От пня донеслось раскатистое рычание – волк начинал сердиться. Но ни Дарёна, ни Званко на него не оглянулись: они глядели на Теребиху. Им обоим она сейчас казалась опаснее волка.
Теребиха тоже не испугалась рычания. Продолжила весело, явно получая удовольствия от каждого слова:
– Не сказывал, стало быть, как завел в лес влюбленную дуреху Веснянку? Не сказывал, с кем ее кровью расплатился за помощь?..
Вдруг оборвала веселую речь – и продолжила серьезно, даже мрачно, причем голос опять стал хриплым, старческим:
– Дураки думают, что стать волкодлаком просто! Воткнул нож в пень, перекинулся через него – и можно рыскать себе волком по лесу! Да ежели бы так было, все бы волками бегали! Нет, облик не сменишь без дозволения хозяина… Не лешего я сейчас поминаю, нет, не лешего! Я о древнем боге, что повелевает дикими зверями… о том, чье имя не посмею назвать… да, о том самом, с медвежьей головой! Он своей волей сделал нож колдовским и подвластным Молчану – до тех пор, пока не коснется ножа чужая рука. Но этот бог не берет другой жертвы, кроме жизни…
Тут Теребиха насторожилась, заозиралась:
– Кто тут?.. Здесь кто-то есть! Я чую!
Дарёна онемела от ужаса: не тот ли, с медвежьей головой?..
Волк прекратил рычать, вскинулся, принюхался.
– Да нет тут никого! – гневно воскликнул Зван-ко. – Я бы услышал… учуял бы…
– Вы с твоим дядькой Молчаном чары не чуете, – напряженно отозвалась Теребиха. – А вот я сейчас…
И яростно, пронзительно выкрикнула несколько неразборчивых слов.
До сих пор видна она была черной расплывчатой фигурой. Но теперь лунный свет разом высветил Теребиху четко, показал каждую морщину, и Дарёне показалось даже, что меж оскаленных зубов старухи мелькнул раздвоенный змеиный язык.
– Вот она! – с ненавистью завопила Теребиха.
Все обернулись туда, куда указал повелительный взмах ее руки.
Посреди поляны лунный свет сгустился столбом – и вновь рассеялся, открыв людским и волчьим глазам женщину с топором в руке и с какой-то небольшой ношей – в левой.
Дарёна ахнула.
А Незвана не смутилась.
– Всем доброго вечера, – сказала она без тени страха. – Люди добрые, не припозднилась ли моя Дарёнка с прогулкой? Не пора ли ей домой вернуться?
– Явилась, недоучка? – грозно вопросила Теребиха. – И даже не понимаешь, что Хозяин-с-медвежьей-головой сегодня две жертвы получит?
– Ах, вот вы здесь какие хороводы водите? – посерьезнел голос Незваны. – А ты, злыдня старая, не подумала, что жертвы приносить не-скажу-кому тебе будет трудно – с моим топором во лбу? Не нужно много знаний, чтоб тебя топором по башке хряснуть!
Волк подобрался для прыжка, но Незвана успела обернуться к нему:
– Только прыгни, добрая душа, только пасть раскрой! У меня тут полный горшок печного жара – прямо в глотку и получишь, досыта наешься!
Волк замер.
– Волкодлака огонь не возьмет! – завопила Теребиха.
– Да ну? – с насмешкой откликнулась Незвана, глядя волку в глаза. – Ежели ты в том уверен, волчья морда, то иди сюда. Мне самой занятно поглядеть, что получится!
Волк попятился.
– Отпусти их обеих, Молчан Гораздыч! – прорезался голос у паренька.
Волк грозно рявкнул в ответ.
– А ты не Званко ли? – не поворачиваясь к парнишке, спросила Незвана. – Хорошие места выбираешь, чтоб девушку на прогулку сводить!
Не ответив на издевку, юноша поклонился волку:
– Молчан Гораздыч, ты мне много добра сделал. Если тебе кровь нужна, чтоб вновь человеком стать, возьми мою!
– Или кровь Теребихи, – злобно подсказала Дарёна из-за его локтя.
– Э-эй, – встревожилась старуха, – ежели меня убьете, кто обряд проведет? Не эта же недоучка! Нож-то девчонка выдернула, только ее жизнь и поправит ошибку.
– Не старайся, паренек, – сочувственно вздохнула Незвана. – Хоть три обряда проведите, хоть всех древних богов сюда соберите, чтоб на поляне от них
