Видали мы ваши чудеса! - Ольга Владимировна Голотвина
И со смертной тоской, с черным отчаянием увидела Дарёна, что Зван сделал два шага в сторону и остановился у пня.
Хоть бы в лицо его проклятое взглянуть!.. Казалось девушке, что встреться они глазами – и рассыплются в прах чары проклятой Теребихи.
– Вот и хорошо, – участливо продолжала старая гадина. – А теперь возьми в руку нож, он перед тобой на пне лежит.
И ведь протянул руку! И ведь взял нож!
Сердце Дарёны рвалось пополам. Ей разом хотелось и выцарапать проклятому парню его бесстыжие глаза – и умереть прямо здесь, сейчас, у Звана на ноже! Всё равно с сего часа Дарёне жизни нет – так пусть уж он сам, своею рукой…
Теребиха легко, не обидно попеняла парню:
– Что ж ты его в левую руку взял, неловко же будет! В правую переложи… Сейчас я нужные слова скажу. Кому надо – услышит и придет. И тогда мы с тобой… А-а-а!.. Не смей!.. Не-е-ет!!!
Да, не видела Дарёна лица Званко. Зато видела, как парень, левой рукой положив нож на пень, правой подхватил лежащий рядом топор Незваны и обрушил лезвие топора на нож! От тяжелого удара нож раскололся, рукоять упала с пня на землю.
От вопля Теребихи застрекотала в ветвях дневная птица сорока – должно быть, шум потревожил ее в гнезде.
Волк, коротко взвыв, кинулся на Званко. Парень ударом сбоку сбил обухом прыжок зверя и тут же развернулся к промахнувшемуся врагу с топором наготове:
– Ты меня многому учил, Молчан Гораздыч! Вот и иди сюда – поглядим, чему я выучился!
Потрясенная Теребиха ослабила хватку. Дарёна не стала терять случай – крепкими зубами вцепилась в сухое запястье старухи. Та взвыла, а Дарёна вырвалась из ее рук.
Нет, девушка не бросилась к Званко, не стала ему мешать. Она подбежала к Незване, вцепилась в паутину, что оплетала женщину.
Дарёна ожидала, что паутина будет очень прочной, ее придется рвать изо всех сил. Но от первого же рывка путы, спеленавшие Незвану, разом осыпались к ногам белесой пылью.
Освобожденная Незвана, обеими руками подняв перед собой горшок с углями, шагнула туда, где застыли друг против друга Молчан и Званко. Крикнула со злым весельем:
– А ну, мужики, пустите бабу поперед! Сперва выверну весь жар на серую башку, в клыкастую пасть – а потом деритесь, забавляйте друг друга!
Молчан и впрямь был воякой бывалым, зря на рожон не лез. Злобно зарычал и отступил в кусты.
И тут Дарёна не выдержала. Плюхнулась на пень и горько разревелась.
Званко подбежал, обнял ее за плечи, начал тихо утешать.
Чуть прихрамывая, подошла Теребиха. Сказала устало:
– Ох, дурак ты, дурак. Даже не знаешь, каково теперь тебе придется. Хуже, чем горькому пьянице без вина, ой, хуже! Изведет тебя тоска.
– Потерплю, – огрызнулся Званко.
– Вот и терпи, терпи. А как невмоготу станет – разыщи меня. Что-нибудь да придумаем. На том ноже белый свет клином не сошелся…
У Дарёны разом высохли слезы.
– Тетенька Незвана, – ласково пропела она, – дай-ка мне твой горшок с углями. Не зря ж ты его в лес тащила! Я сейчас кой-кого отучу моего парня на худое подбивать.
– А ты, дуреха, знаешь, что́ бывает с теми, кто ведьму убьет? – поспешно спросила Теребиха.
– Не знаю, – ответила Дарёна. – Но очень хочу узнать. Дай горшочек, тетя Незвана.
Теребиха тут же сорвала с головы черный платок, взмахнула им – и исчезла с глаз, словно растворилась в лесных тенях.
– А ведь она дело говорила, ворона старая, – мрачно опустил голову Званко. – Для меня ничего не кончилось. Волкодлак я, милая. Не человек. Будет меня лес звать, пока не рехнусь. Не боишься, что разум потеряю и тебя загрызу?
– Ты человек! – топнула ножкой Дарёна. – И не смей про себя худое говорить!
– Ты человек, – подтвердила Незвана. – Но не такой, как все. Чутье, слух, глаза волчьи при тебе остались, верно?
Званко угрюмо кивнул.
– И Теребиха верно сказала всё же, что тебе придется туго, – продолжила Незвана. – Волчья порода в тебе играть будет, наружу рваться. Я хоть и недоучка, как меня эта гадюка назвала, а кое-чем тебе помочь смогла бы. Но это если ты в Звенце останешься. А если уйдешь… – Незвана развела руками.
– Так я и хотел остаться, – глянул Званко на Дарёну. – Сегодня же пойду работу искать.
– Ой, тетя Незвана, – всплеснула руками девушка. – От нас же как по весне охранник ушел, так мы нового не нашли! Званко, пойдешь к нам постоялый двор охранять?
– Да с радостью, – откликнулся парень.
– Ох, и прост же ты! – махнула рукой Не-звана. – Не спросил, какую плату я тебе положу. Не разузнал, с чего от нас прежний охранник ушел.
Званко напустил на себя строгий вид:
– А и впрямь… С чего от вас прежний охранник ушел?
– А он, как отвернусь, все норовил к моему бочонку с бражкой присоседиться, – с усмешкой объяснила женщина. – Я пообещала за кочергу взяться, а он обиделся и ушел… – Она глянула в светлеющее небо. – О деньгах дома поговорим, а пока спешить пора. Проснутся гости, а хозяек в доме нет…
* * *
Когда они уже шли берегом Гремячей, Дарёна спросила задумчиво:
– Тетя Незвана, а кому меня в жертву хотели принести?
Сейчас, когда лес остался позади и издали уже видна была краешком стена Звенца, страх отпустил девочку. Она заговорила о том, о чем немыслимо было спрашивать в чаще, у того проклятого пня.
– А ты не поняла? – удивилась Незвана. – Неужто не знаешь, что за бог такой – с медвежьей головой?
– Знаю, конечно. Это Велес. Но он же добрый! Его же называют «скотий бог», он домашнюю скотину бережет! Кто хочет разбогатеть – идет в его капище, ему молится. И никто не режет людей ему в жертву!
– Это сейчас, – вздохнула Незвана. – Боги – они, как и люди, с возрастом меняются. Чаще всего умнеют и добреют. Этот… он не всегда был добрым богом достатка и хозяйской мудрости.
Дарёна отметила про себя, что Незвана даже здесь не называет Велеса по имени. Может, так и впрямь безопаснее.
– Когда-то наши пращуры-охотники звали его «богом мертвого зверя». Молили его о добыче, поили кровью в лесных капищах. Сейчас мир изменился – и бог изменился. Добрее стал, отводит хищников от домашнего скота, помогает разбогатеть тем, кто трудится или торгует. А Теребихе, стало быть, это не по нраву… Она опаснее, чем я думала. Не просто травница, даже не просто колдунья – жрица она, жрица древнего божества. Прочие люди его уже
