Мы были первыми - Алексей Ефремович Шилов
— Нет, дядя Ваня, никуда я отсюда не пойду. Тятя с мамой хорошие, меня не обижают. А в школу не хожу, потому что беда у нас маленькая случилась. Теперь на лето в школу пойду.
— Ну, и ладно. На том и порешим. В энто воскресенье, ежели погода не испортится, Андрюшу к тебе на провед пришлю. Мы с ним в Оторвановке живем, далеконько до вас. У нас в Глушице улицы, словно бурей, разметало в разные стороны: одна там, другая здесь. Вашу избушку на зады отбросило, а наша Оторвановка и вовсе за версту от села очутилась. А знаешь, что я подумал, Петушок? — весело подморгнул он мне.
— Что? — засмеялся я.
— Скажи своему тяте, чтобы он тебе раздобыл букварь, тетрадку с карандашом. Андрюшок станет по праздникам ходить к тебе да буквы показывать. Ежели будешь стараться, весь букварь за зиму пройдешь, то на лето тебя сразу во вторые посадят.
— Ой, дядя Ваня, вот здорово ты придумал!..
— Еще бы! С моей головой только державой править.
Он посидел еще немного, поговорил, потом собрался уходить.
— Ну, бывай здоров, Петушок.
— До свидания, дядя Ваня. Приходи еще к нам!
— Непременно приду твою науку проверять.
Он нахлобучил шапку, надел рукавицы и ушел.
На другой день мама принесла мне из кооперации новенький букварь, тетрадок в клетку и в косую линейку, карандаш, ручку с пером, резинку.
Не дожидаясь, когда придет Андрюшка, я начал разглядывать букварь. На первой страничке нарисована картинка: девочка стоит в лесу и кричит «а-у!». Значит, первая буква «а», вторая «у» — догадываюсь быстро.
Рядом эти буквы стоят задом наперед: «у-а».
— Мама! Я читать умею. Слушай: а-у, у-а.
— Сам научился? — всплеснула она руками.
— Сам.
— Теперь садись, пиши эти буквы. Может, самоучкой букварь осилишь. Ты, видать, смышленый у нас.
Я взял карандаш и начал с букваря срисовывать в тетрадку сперва строчку письменную букву «а», потом «у». Получилось очень похоже.
Пришел со двора отец.
— Проша, посмотри, как хорошо наш сынок пишет!
Он подошел к столу.
— Молодец! Точь-в-точь буквы выходят. Названье-то их знаешь?
— Знаю, Эта «а», эта «у», вместе «ау», наоборот «уа».
— Ну, ну, давай, старайся. Может, одолеешь грамоту.
И я начал стараться. Каждый день узнавал новую букву. Нарисован жук, а рядом буква — значит «ж». Нарисована кошка, стало быть, буква под ней «к». Я писал их в тетрадь, писал слова с новыми буквами.
С арифметикой дело у меня пошло еще быстрее. Считать я умел хоть до тысячи. Отнимать, прибавлять в уме мог. Цифр оказалось всего девять штук, десятый нуль. Писать цифры было много легче, чем буквы, и получались они у меня красиво, чисто.
В воскресенье на улице был сильный мороз с ветром. Андрюшка так и не пришел ко мне. Я учился сам. С утра до вечера сидел за букварем: читал, писал, рисовал, считал, решал.
Когда Андрюшка пришел к нам, я уже больше половины букваря знал наизусть.
На Андрюшке были новенькие валенки, шубка, шапка и рукавички. Но я не стал ему вслух завидовать, чтобы маму с тятей не обидеть.
Он разделся и сказал мне:
— Полезем на печку, я немножко погреюсь.
Когда мы забрались на печь, он взял букварь, важно сказал:
— Сейчас я начну тебя обучать грамоте. Вот смотри: девчонка пошла за грибами, заплуталась в лесу и начала орать…
— Да это я уже знаю: а-у, у-а… И это все знаю. Вот я где остановился.
Андрюшка глаза вытаращил.
— Да ты сам семерых научишь! Как же ты сумел?
— Смотрю на картинку и догадываюсь, какая первая буква.
— А мне плохо грамота дается, — вздохнул Андрюшка, — ладно тятя дома меня все муштрует, а то бы пропал совсем.
— В школе бьют вас?
— Кое-кому влетает линейкой по башке.
— А тебе?
Андрюшка почесал в затылке, вздохнул.
— И мне влетает.
— Ты отцу говорил?
— Говорил.
— А он чего?
— Говорит: они — старорежимные учителя, а советских еще не успели наделать. И еще говорит: учись хорошенько да не балуйся, тогда учительница тебя пальцем не тронет. Вот ежели бы ты в школу ходил, учительница бы тебя не тронула. Она любит, кто хорошо учится.
— Много их, учителей-то?
— Двое. Старик со старухой. Она учит первых — третьих, он — вторых — четвертых. А задачки решать умеешь? — вяло спросил Андрюшка. Его начало клонить ко сну.
— Умею. Вот смотри: два крестик три две черточки пять.
— Про крестик говорят «прибавить», а две черточки означает — получилось.
— Понятно! Три прибавить четыре получилось семь, — радостно выкрикнул я.
— Во-во… А ежели одна черточка — говорят отнять. Две точки — разделить, а косой крестик — умножить. Вот эту штуку на тетрадной корке называют таблица умножения. Дважды два — четыре. Дважды три — шесть. Ее всю надо знать назубок. Третий класс, эх, и гоняют по этой табличке, им аж жарко делается. Кто не знает табличку, того без обеда оставляют. Мне за эту проклятую табличку не миновать каждый день без обеда в школе торчать. Зачем только придумали это ученье? — зевнул Андрюшка и начал клевать носом.
— Ну-ка, я попробую выучить эту самую таблицу умножения.
— Валяй, а я посплю маленько, — ответил Андрюшка, укладываясь поудобнее, — на печке больно спать хорошо.
— Ты тоже на печке спишь? — спрашиваю его.
— Нет, я на кровати. На печке у нас хворая старуха лежит. Мне и погреться негде.
Он тут же засопел, а я взялся учить таблицу. И ничего в ней страшного нет. Пока Андрюшка спал, я успел выучить два столбика на два и на три.
Андрюшка бы, наверно, долго проспал, но мама сказала мне:
— Петя, разбуди дружка-то, скоро смеркаться начнет, а ему далеко идти.
Я насилу растормошил его. Он собрался и ушел домой.
Всю таблицу я выучил за неделю, а букварь через месяц от корки до корки знал назубок.
Мама не могла на меня нарадоваться.
— Это что за умный парнишка растет! — хвалилась она своей куме, которая пришла к нам. — Другие ребятишки в школе за целый год с грехом пополам букварь одолевают, а он сам за месяц всю азбуку выучил и таблицу вызубрил. Не иначе — ученый будет. Да вот беда, заняться ему теперь нечем, а до весны еще далеко.
— Ты сходи к учителю, потолкуй
