Мальчик из Югуру - Олимп Бели-Кенум
— А у меня еще хуже. Сита хочет, чтобы одна из ее белых подруг приехала на каникулы, на полтора месяца, в Югуру!
— Господи! Что она, с ума сошла, твоя дочь? Нужно ее выдать замуж!
— Тише! Не говори таких слов, а то она тебя возненавидит.
Отцы, матери, бабушки, отдавая детей в школу с единственным намерением сделать их грамотными, постепенно убеждались в необходимости образования, увлеченно следили за их успехами, но затем, уже не в силах во всем разобраться, они переставали понимать, к каким высотам поднимаются эти юноши и девушки. Ставшие неразлучными подругами, Сита и Анату постоянно жили в каком-то мире грез, куда торопились поскорее вернуться, покончив со своими домашними делами. И постепенно, подобно художнику, который осторожно накладывает на холст всё новые и новые мазки, они изменяли заведенный в доме порядок, следуя новшествам, о которых узнавали из ежемесячника, получаемого Ситой из Франции. Рациональное питание, элементарные навыки гигиены, отдых, короткие прогулки после обеда с матерью или с отцом, а иногда и с бабушкой Алайей, которую Сита понемножку заставляла ходить, — вот что входило в круг забот молодой хозяйки.
Однажды после грозы, когда казалось, что вся гора Югуруна раскачивается из стороны в сторону, небо прояснилось и воздух стал особенно свежим и приятным, нам Алайя выразила желание немного прогуляться и отойти чуть подальше от дома. Она пошла вместе с Ситой, опираясь на нее. Старческая исхудалая рука лежала на шее внучки, ставшей теперь высокой, красивой девушкой. Костлявые пальцы крепко держались за плечо Ситы. Правая рука старушки опиралась на палку, когда-то принадлежавшую ее покойному мужу. Так, шаг за шагом, вспоминая о тех, кто был сейчас в Джен-Кедже или же «далеко за морями, в Дакаре», Сита, и нам Алайя медленно шли к месту, где Айао задумал выстроить школу.
Спустя несколько недель после отъезда детей Киланко высадил вокруг участка Айао, вымощенного камнями, саженцы деревьев, которые он сам выкопал и принес сюда, потратив на это целый день. Деревья разрослись и загородили участок плотной стеной. Кое-где между камнями уже пробивалась трава. Чтобы она не слишком разрасталась, Киланко, Селики, Сита, подрастающий Мумуни, а иногда и Анату вырывали ее время от времени. Нам Алайя долго смотрела на камни, и ей казалось, что она слышит чей-то шепот, потом нежный детский голосок затянул какую-то песенку, а какую, нам Алайя не знала, хотя хранила в своей памяти множество сказок и легенд... Лицо ее вдруг сморщилось, легкая дрожь пробежала по телу. Слабым, чуть слышным голосом она сказала Сите:
— Я, конечно, уже не увижу этот «большой дом для детей», который построит в Югуру мой Малышка.
— Да что ты! Ты обязательно увидишь его.
— Зачем так говорить, моя девочка? Я ведь не могу быть вечной, как гора Югуруна.
— Да, конечно, но в последнее время ты слишком часто думаешь о смерти. А нам бы хотелось, чтобы ты всегда была с нами.
— Ох, уж кто больше других огорчится, не увидев меня, так это мой Малышка.
— Перестань, нам! — воскликнула Сита.
— Твой отец сказал, что в этом году Айао не приедет сюда на каникулы: он собирается в Абеокуту́, а потом в Агабадайги.
— Да, но он приедет на следующий год.
— Меня тогда уже не будет на свете. Я уйду к своему мужу, — сказала она спокойно, но на этот раз совершенно уверенно.
Сита едва сдерживала слезы.
— Пора возвращаться. Я очень довольна, что посмотрела на место будущего «большого дома в Югуру». Ты передашь моему Малышке, что я побывала на его участке... Боже, как бы мне хотелось стать снова ребенком или же жить еще так долго, чтобы успеть поучиться в школе моего Малышки!
Сита, проглотив слюну, ощутила во рту соленый вкус слез. Они комком подкатывались к горлу. Медленно ступая, впервые почувствовав, как тяжело старая бабушка опиралась на ее плечо, она довела ее до дому.
А через три месяца после этой прогулки однажды утром нам Алайя не проснулась.
Она ушла спокойно, ничем не болея, никого не потревожив, так, как и хотела. «Чтобы никому не быть в тягость», как часто говорила она.
Нам Алайя, лежа одна в ночной темноте в своей хижине, рассказывала себе сказку, которую никто из ее внуков не слышал, хотя ей очень бы хотелось, чтобы они ее узнали. Сказка кончалась словами: «Тогда старая столетняя бабушка, с белыми как лунь волосами, взяла палку, обернула вокруг себя свою пань и медленно двинулась в путь. Она шла все дальше и дальше, через гору, через реку, за море — туда, откуда ей не суждено вернуться, потому что ее позвал к себе бог Шембелебе. Увидев его, она опустилась на колени, поцеловала ноги бога и прошептала: «О всевышний, вот и я, твоя служанка. Час пробил, ты позвал меня, и я пришла, счастливая от того, что жила на свете». Произнеся эти слова, нам Алайя умерла.
Это случилось примерно за две недели до больших каникул. Сита хотела написать письмо в город, но отец сказал ей:
— Бабушка, наверное, была бы недовольна, если бы из-за ее смерти кто-нибудь из тех, кого нет в Югуру, нарушил свои планы.
После этих слов Сита сунула письмо в «Саламбо»[40] — книгу, которую она в это время читала, и не стала его отправлять. В доме у дяди Экуэффи детям тоже ничего не сказали. «Сейчас экзамены, у них и без того много хлопот. Постарайся приехать, ничего им не говоря», — написал ему Киланко.
46. РАЗМЫШЛЕНИЯ АЙАО
Как только начались каникулы, Айао, получив денежную премию за успехи в английском языке, уехал в Абеокуту. Когда-то Лалейе, самый молодой учитель в школе Афежу, сказал ему: «Нужно любить математику, нужно изучать французский язык во всех его тонкостях, так как это язык довольно коварный, хотя и самый красивый из тех, на которых я говорю. Но не стоит, мой мальчик, ограничиваться только им одним. Мне бы хотелось, чтобы ты знал и английский. Тогда перед тобой откроется много дверей».
Айао последовал этому совету и записался на курсы английского разговорного языка, организованные для поступающих в педагогическое училище. Он занимался так успешно, что решил не ограничиваться разговорной речью, а заняться изучением английской
