Двенадцать лет, семь месяцев и одиннадцать дней - Лоррис Мюрай
— Эми!
Распахнулась дверца. Уолден бросился на колени на сиденье и прижался лбом к плечу Эми. Он не хотел плакать, но не мог сдержать сотрясавших его рыданий.
— Эми! Она пыталась меня убить.
— Что? Кто пытался?..
— Машина!
— Она? Машина?
— Она преследовала меня, она…
— Постой, постой… Давай сначала я, а ты расскажешь после.
Эми помедлила несколько секунд, собираясь с мыслями.
— Я уехала, ты знаешь, я вправду уехала. Добравшись до конца тропы, до развилки, я хотела повернуть направо, в сторону Портленда. И мне было так странно, ты себе не представляешь. Не могло быть и речи, чтобы однажды пройти этот путь в обратном направлении. Для меня это путешествие должно было стать последним. Я взяла билет в один конец.
Она помолчала, как будто все еще спрашивала себя, что же с ней случилось.
— Я не надела твои кроссовки. Я вела машину босиком, а это чертовски больно. Нет ничего лучше, чтобы не уснуть, дружище. Через некоторое время педали под босыми подошвами… Не знаю, сколько я простояла там. Я думала о тебе, конечно же, но разворачиваться не собиралась. Я отлично поняла, чего ты хочешь. И должна была уважать твое решение. Вот. И тогда…
— Почему вы передумали, Эми? — спросил Уолден тоненьким голоском.
— Ну, я вдруг заметила серый кармашек на дверце. Из него торчал пакет. Начатый пакет печенья, который я там забыла. Я сгрызла одно, и, если быть совсем честной, оно серьезно размякло.
— И поэтому вы повернули назад?
— Да. Я обещала тебе жевательную резинку, но забыла про печенье. Я решила, что это как раз то, что тебе нужно. Потом я бы, конечно, тебя оставила. Но тебе надо было хоть немного поесть и набраться сил. Я поехала по дороге в обратную сторону. И, откровенно говоря, мне пришлось сделать над собой усилие. Этот лес вдруг показался мне очень неприветливым. Я никогда не была любительницей спортивного вождения, но тут… я ехала очень, очень медленно. Не знаю… мне казалось, что в любой момент на меня может упасть дерево.
— Так вы больше не хотели умереть?
— Нет, Уолден. Когда везешь кому-то пакет печенья, ты должен оставаться в живых. И потом…
— Что?
— Мне послышался выстрел. Разве ночью в этом лесу охотятся?
— Это я, Эми. Я стрелял. Но я ни в кого не попал, клянусь вам. Это из-за машины. «Шевроле». Она пыталась меня убить.
— Полно, Уолден! Твой отец не мог…
— Было трудно разглядеть. На нем был стетсон, и я решил, что это он. И потом, это его машина.
— Кто-то за рулем машины твоего отца, в шляпе твоего отца… ей-богу, велики шансы, что это был твой отец.
— Так вы думаете, что он пытался меня убить?
— Вовсе я так не думаю.
— Я почти ничего не видел. Но «Шеви» два или три раза проехала мимо меня. Я толком не разглядел водителя, но… Я не узнал отца.
— Разумеется! Ты же его не видел!
— Я думаю… Думаю, это был не он.
— А кто же? Кто мог быть этот таинственный водитель?
Уолден расправил плечи. Он был очень бледен, руки у него дрожали, но глаза были сухи.
— Однажды, — начал он, — отец сказал мне, что, чтобы стать мужчиной, надо кого-то убить.
— Человека? Убить человека? Чтобы стать мужчиной?
— Да.
— Идиотизм.
— Да.
— Своего сына? Убить своего сына?
— О! Нет. Да и потом, в хижине он признал, что зря говорил такое.
— Хорошо. И что мы теперь будем делать? Я увезу тебя из этого поганого леса? У нас есть необходимость обращаться в полицию? Я не знаю, что, собственно, произошло, Уолден, но боюсь, что не смогу взять всю ответственность на себя.
Уолден указал на дорогу за ветровым стеклом.
— Мы уже совсем недалеко от поляны. Я хочу вернуться в хижину. Может быть, он ждет меня там, может быть, он…
На этот раз Уолден не удержался и слезы брызнули из глаз.
— Сегодня одиннадцатый день, понимаете?
— Нет, черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю.
— Так вы думаете, у меня не все дома?
— Мне кажется, ты вполне в своем уме, и я почти готова об этом пожалеть.
Снова наступило молчание, слышались только всхлипы да шмыганье носом.
— Эми?
— Да?
— Так что там насчет печенья?
Джек
* * *
Джек тронул машину с места и отъехал задним ходом метров на триста. Он ждал здесь довольно долго, несколько раз взревев мотором, как когда «Шевроле» набирал скорость. Потом он немного приблизился, со скоростью черепахи, в почти полной тишине. Вопреки тому, что думал Уолден, он был вполне способен вести тяжелый «Шеви» легко. Невидимый в чернильной ночи, Джек долго наблюдал за хижиной в смутном свете поляны. Лес, казалось ему, открывал хищную пасть, готовый проглотить бревенчатый домишко.
Уолден был трусишкой, и сейчас Джек не знал, радоваться этому или сетовать. Мальчишка не выйдет в этот поздний час и не сунется во враждебные леса Мэна. Нет, он будет хорониться в своей норке и молиться, чтобы вернулся папа, вертя цветные стороны своего гадкого, волшебного, по его мнению, кубика. Сколько времени понадобится, чтобы он решился лечь и смог сомкнуть глаза? Вот это было трудно сказать. Погруженный в свои путаные и горькие мысли, Джек промаялся добрых два часа, сам того не заметив. На сменявшие в нем друг друга вопросы не находилось ответов. Вы можете без конца взвешивать одно и другое, ничто иной раз вас не просветит. Джек, несмотря ни на что, был уверен, что здорово сплоховал, причем уже несколько лет назад. Но, как он любил говаривать, когда питчер бросил мяч, его уже не вернешь назад, даже зная, что бросок неудачный.
Мне больше ничего не остается, только, как Уолден, молиться, чтобы вернулся папа.
Потому что никогда ведь не знаешь. Папа надеялся вернуться очень быстро, но, если уж совсем честно, уверенности в этом у него не было.
Устав взвешивать «за» и «против» или, быть может, опасаясь, что чаша весов с «против» перевесит, Джек решил размять ноги. Иначе говоря, сходить незаметно взглянуть на хижину. Он шел на манер индейцев сиу (и, конечно, не стал снимать свою ковбойскую шляпу), не выходя из самой густой тени. Так он убедился, что идти глубокой ночью в сердце леса, в компании роя злющих насекомых — не самое приятное занятие. И, разумеется, пришел к выводу, что Уолдену этот опыт совсем не понравится.
Передвигаясь от дерева к дереву,
