Леонид Моргун - Грис-космоплаватель
– Господин пресветлый князь! – закричал могучий рыжебородый воин, подъехав поближе. – На нас там напали жуткие чудища!
– Какие еще чудища? – побледнел мальчик. – Днем чудищам быть не положено!
Но он уже и сам увидел, как три громадных черных вепря, выскочили из горящего леса, набросились на его отряд и разметали его по сторонам.
– Шкуры у них железные, ни пика, ни секира их не берет… – жалостливо проговорил бородач.
– А голыми руками не пробовал? А сглазом или чарами?
– Да разве ж мы смеем?.. – робко пробасил воин.
– Ну что же… видать, придется мне принять на себя общий грех, – с этими словами юный князь выехал на пригорок и, сложив руки на груди, сурово взглянул на кабанов, которые неслись к нему со всей возможной скоростью.
– Осторожнее! – крикнул ему Грис. – Это же и есть атомные торпеды! «Черные коршуны»!
– Тише, почтенный недоросль, – упрекнул его бородач. – Не мешай князю чаровать.
Резко взмахнув руками, князь прокричал нечто нечленораздельное. И в тот же миг клубы дыма, плывущего над лесом, сгустились в тяжелые тучи и из них, ярко сверкнув, пала молния, поразив ближайшего зверя. И сразу же послышался гулкий взрыв и на месте кабана поднялся столб земли и огня. Два его собрата немедленно вильнули в разные стороны и бросились наутек, на ходу трансформируясь. В одно мгновение они отрастили короткие стальные крылья, тела их приобрели сигарообразную форму, они взмыли ввысь и растаяли в небе, оставив за собой широкие шлейфы белого дыма.
– Так вот они какие, твои «коршуны», – хмуро проговорил князь, вернувшись.
– Да, – сказал Грис. – Наверное, таково их истинное обличье.
– Разве ты их раньше не видел?
– Я увидел их лишь тогда когда попал сюда. Они были похожи на трех страшных зубастых птиц… потом на кабанов… а кем они станут потом?
– Не знаю, – пожал плечами князь. – На нашей планете каждый может стать чем захочет, если он этого действительно хочет. Домой! – распорядился он и велел бородачу подсадить Гриса на своего единорога. Грис несмело подошел к зверю, который скосил на него свой изумрудный глаз и свирепо рыкнул.
– Не трусь! – подбодрил его рыжебородый. – Клянусь Младенцами, это же просто пони.
– Какой пони, когда у него вон какой рог! – возразил Грис.
– Самая обычная бессловесная рабочая лошадка, которой вздумалось вообразить себя единорогом, – рассмеялся воин. – Завтра ей захочется побыть крокодилом или дракончиком, но ведь это не значит, что мы должны под них подлаживаться? Живей прыгай в седло, и если ты при этом съездишь его по уху, он только больше тебя зауважает.
Некоторое время отряд следовал неглубокой лощиной, по которой протекал кроваво-красный родник, затем выехали на степной простор. У Гриса перехватило дыхание при виде восхитительного замка, высившегося вдали. Его высокие башни завершались разноцветными флагами и причудливыми флюгерами, стены были увенчаны изящно вырезанными зубцами.
– Вот мы и дома, – сказал бородач, которого звали Шматом.
– Ваш князь – владелец этого прекрасного замка?
– Нет, мы живем вон там в том поместье, – и Шмат указал кучку деревенских строений, прилепившихся у подножья замка, – А это – это никакой не замок, а скала, которая чего-то размечталась и стала фуфыриться. Непорядок…
– А что, ваш князь ее тоже… молнией?..
– Вот еще! Какой смысл? – удивился Шмат. – Скала она и есть скала. Ее так и зовут: Степная Дурь. Подумаешь, пофорсит и успокоится.
– Так что же, – изумился Грис, – у вас даже камни могут превращаться во что захотят?
– Все могут, – ответил Шмат, – Если право имеют.
Глава 15
– До смерти никого, но Ховрину руку вывихнул, когда он им молочко неостуженное подал.
– Ховрина плетьми бить и в яму! – нахмурил брови князь. – Я эти его проделки помню, он и мне горячее подсовывал. Пойдем, – он взглянул на Гриса, – я покажу тебе твои покои.
Но в эту минуту в соседней комнате послышался страшный гвалт и грохот, раздался звон разбитой посуды, и в залу ввалилась толпа старцев в нелепой шутовской одежде с перемазанными лицами. Некоторые из них стонали, другие плакали. Увидев князя, они дружно повалились ему в ноги.
– Князь-кровинушка, не выдай! – возопил один из старичков.
– Светлейший лютует! – подхватил другой.
– Того и гляди до смерти забьет!..
В это время из соседнего помещения вынырнули кочерга, ухват и метла и, приплясывая в воздухе, принялись тузить старичков, которые отчаянно вопя, бросились под лавки. Ставр взмахнул рукой, гневно глянул на расшалившиеся предметы, и они тут же безвольно, с печальным звяканьем попадали на пол.
– Негоже тебе так резвиться, светлейший князь! – сурово сказал Ставр.
Внутри соседней комнаты раздался топот маленьких ножек, и на пороге появился ребенок двух или трех лет в одной рубашонке, с соской во рту. Он сосредоточенно поглядел на Ставра, шмыгнул носом и перевел взгляд на Гриса.
– Это мой друг, – сказал Ставр, – Княжич из соседнего поместья. Он приехал к нам погостить.
Ничего не отвечая, ребенок продолжал глядеть на Гриса серьезным испытующим взором. Отчего-то от взгляда этих больших и круглых васильковых глаз, Грису стало жутковато.
– Где великий князь? – быстро спросил князь.
– В жмурки играет, – ответили из-под лавок.
– Сюда его живее!
Отчего-то Грису стало очень неудобно стоять на ногах, одежда его показалась ему чересчур свободной и даже мешковатой. Он покачнулся, зашатался, замахал руками и упал на четвереньки. Потом взглянул на свои ладони, которые у него на глазах превратились в маленькие круглые копытца и… тоненько заблеял.
С жалобным плачем он выбежал из дома. Подскакав к ближайшей лужице, он глянул в нее и обмер – из воды на него глядела мохнатая баранья морда. А мимо него по двору сновала дворня, размахивая сетями наподобие рыбацких и кликали великого князя. Долгое время поиски их были безуспешными. Но вот в сетях что-то забилось и по двору прокатился истошный рев. Ловцы попятились, но продолжали удерживать нечто, попавшееся в сети. А оно стремительно меняло обличья, превращаясь то в какую-то жутко разрисованную зверюгу с несколькими пастями и хвостами, то в гигантскую змею, то в бесформенный камень и продолжало биться из стороны в стороны, пока к нему не подошел Ставр и не сказал: – Ну, будет тебе придуриваться. Чай не маленький.
Тогда лишь это нечто приняло вполне благообразный облик прехорошенького мальчика лет семи. Он расправил плечи и скосил глаза на слуг. Те скинули с него сети.
– Ну и что? – недовольно сказал он Ставру. – Что уже, поиграть нельзя, да?
Всему свое время, – ответил Ставр. – Сейчас уж вечер, ужинать пора. Да и светлейшего ступай уйми, он, видишь, моего гостя, соседского княжича в ягненка превратил.
– Ну и пусть превратил, – пожал плечами великий. – На то он и светлейший. А по гостям нечего ходить без приглашения.
– А ты его все ж таки уйми, – настаивал князь, – постарайся ему втолковать, что и он когда-нибудь вырастет, хорошо ли будет, если и его так вот во что-нибудь обратят?
– Да уж, ему втолкуешь, – мальчик-князь махнул рукой и неохотно направился в дом.
– Ты, княжич, главное, того, не плачь, не расстраивайся, – утешал его Шмат, расчесывая курчавую грисову шерстку костяным гребнем. – Лучше покушай. Я, видишь, травки тебе свежей нащипал. А может, водички хочешь?
Грис всхлипнул, покачал головой и ткнулся мордой в охапку сена, которое неожиданно показалось ему удивительно вкусным и ароматным. «Вот так это и произойдет, – с тоской подумал он, – сначала привыкну к сену, потом – пить из корыта, потом – блеять, и так вот навеки и останусь бараном, пока не заколют… И ведь ни за что! Ведь впервые в жизни его увидел, а он…» Думая так, он вместе с тем продолжал проворно есть, почти не слушая речей рыжего.
– Главное в нашей жизни что? – продолжал философствовать Шмат. – покой и смиренномудрие! Вот! Я вон, когда светлейшим был, одного няня, который мне вовремя пеленки не поменял, так я его вовсе в таракана обратил. Я этого, правда, не помню, но мне рассказывали. Зато точно помню, что в бытность свою княжичем твоего возраста, значит, так я всю дворню в галок попревращал, они и разлетелись по свету. Обед подходит, а никого нет. Ох и досталось же мне от князей…
– А потом? – спросил Грис.
– А потом – повзрослел, стал годен лишь на воинскую службу. Теперь вот на охотничьей должности. Потом пойду землю пахать. А уж когда вовсе из ума выживу, придется в дворовые переходить, может, тогда и меня в галку обратят… Э, брат, да ты вроде заговорил!
– Вроде… А что?
– Так это же хорошо? Это значит, что светлейший про тебя забывать начал. Того гляди, к утру и вовсе запамятует и снова станешь человеком. Хотя, между нами скажу, уж больно хлопотливая эта должность человечья. Уж лучше зверем быть
