Майте Карранса - Избранница
Луси хотела успокоить ее:
— Прошу тебя, Антавиана, идем же, нам грозит опасность.
— Ха, так я тебе и поверила, ни за что. Я ни за что не уйду без своей феи.
Антавиана надулась и злорадно ухмыльнулась:
— Без меня вы не сможете выйти отсюда.
Луси побледнела, и Цицерон догадался, что только Антавиана знает, как выбраться отсюда.
Цицерон открыл свои карты, погрозив обличающим пальцем жалкой маленькой доносчице.
— Мне все равно. Я могу остаться здесь. Ты донесла на меня полицейскому. Если я вернусь, меня посадят в тюрьму.
У Луси, миролюбивой Луси, глаза метали громы и молнии.
— Ты это сделала?
Антавиана вздрогнула и съежилась. Луси крепко схватила ее за плечи, и Цицерон испугался, как бы она не переломала ей кости.
— У меня не было другого выхода. Меня пытали, — завизжала Антавиана.
Луси встряхнула ее:
— Предательница. Ничтожество.
Цицерон встал между ними.
— Ты сделаешь оправдательное заявление, и этого достаточно.
— Оправдатель… что это? — удивилась Антавиана.
Луси взяла быка за рога:
— Этого не потребуется. Я тоже там была и готова заявить в твою пользу против нее.
Антавиана возразила:
— Ты так не поступишь, ты не сможешь!
— Нет, смогу, — резко сказала Луси. Затем театрально посмотрела Цицерону в глаза: — Я тебе нужна.
Цицерон сглотнул два раза. Он оказался в очень и очень сложном положении. Луси ему была нужна, ибо могла выступить за него, Антавиана ему была нужна, чтобы выбраться из этого заколдованного холма, но больше всего ему нужна была Анхела, его Анхела, и эта последняя необходимость оказалась выше двух остальных.
Цицерон уцепился за соломинку.
— Хорошо, — обратился он к Антавиане. — Мы тебе раздобудем фею, а ты должна сказать, как нам выбраться отсюда. Идет?
Несказанно обрадованная, Антавиана раскрыла рот до ушей:
— Ты ее видел?
— Конечно.
Антавиана запрыгала и хлопала в ладоши, как маленькая девочка. Затем она взяла Цицерона за руку и потянула за собой:
— Идем, идем, быстрей.
— Куда?
— Скоро увидишь.
Под сопровождение трелей ночных птиц Антавиана стала прыгать по тропе, покрытой переплетающимися корнями, инстинктивно находя каждый поворот, обходя каждый ручеек, каждую рытвину.
— Давайте, идите за мной! — ясным голосом скомандовала она.
Цицерон был ошарашен. Как это возможно, что Антавиана умеет ориентироваться в лиственном лабиринте лучше, чем он, ночной эльф двадцатого уровня? Сомнений нет, это чистая случайность.
Цицерон это знал, нерасторопные и безрассудные обычно выходят победителями из самых трудных испытаний, если на их пути не возникает опасностей или удается миновать их. Но все было не так. Антавиана тут же остановилась перед совершенно незаметной опасностью, которую обнаружила только она.
— Осторожно, — предупредила она.
И показала перед собой. Там ничего не было. Однако, немного приблизившись, все увидели огромную золотистую паутину, преградившую им путь. Паутина держалась на стволах гигантских ив, ее липкие нити были тонко сработаны ловкими руками, знавшими толк в сочетаниях самых изысканных геометрических фигур.
Цицерону стало не по себе. Какая восьминогая ткачиха сумела сотворить такое чудо?
По тончайшей нити действительно спустилась гигантская паучиха и застыла перед ними.
Цицерон, испугавшись, стал рукой нащупывать мышь. Где же, черт подери, клавиша, отменяющая команду?
Антавиана же пришла в восторг и подошла к паучихе с улыбкой на устах.
— Привет, сеньора Хорхел. Я со своими друзьями хотела пройти по твоему саду.
Цицерон, совершая набеги в роли охотника, слышал, как говорят с драконами, однако Хорхел была первой паучихой, и его удивила ее болтливость.
— Какая удача, чужестранцы. Вот скажите, объясните мне. Говорят, с Финваной покончено, правление короля пришло в такой упадок, что даже конь не слушается его, а Оонаг собирается бросить ему вызов сегодня вечером во время конного выезда.
Антавиана раскрыла глаза:
— Сегодня вечером? Конный выезд состоится сегодня вечером?
— Ну конечно же, дорогая. Ты откуда явилась? Уже семь лет только и говорят об этом.
Антавиана зажала рот рукой.
— Ясно. Поэтому в лесу никого нет.
Сеньора Хорхел обиделась:
— А я? Разве я никто?
Антавиана тут же исправила свою ошибку:
— Нет никого, кто поднимает большой шум и мошенничает.
— Пикси, низкорослые, привидения и пуки[8] ушли смотреть конный выезд и оставили меня одну.
В разговор вступила Луси:
— Нам туда не пройти, возвращаемся обратно.
Сеньора Хорхел забеспокоилась:
— Наверно, я тебе не очень нравлюсь, милая девочка? Может, тебе противны мои волосатые ноги и глаза навыкате? Тогда я, к сожалению, должна сказать, что мне противна твоя розовая и рыхлая плоть, грязные растрепанные густые волосы и то, что ты умничаешь этой круглой уродливой штукой, которую вы именуете головой.
Луси инстинктивно отступила на шаг и вцепилась в Цицерона, заставив того сойти с места.
Сеньора Хорхел сделала восемь шагов вперед. Она была такой же высокой, как Луси, и сильной, как вол.
Цицерон восемь раз протер глаза и был так удивлен, будто его укололи, а он не обнаружил ни капли крови. Неужели он действительно находился в волшебном царстве, где животные говорят, а обитатели заколдованного леса наблюдают за конным выездом, который устраивают короли, изгнанные из собственной земли и правившие фантастическими существами?
Сеньора Хорхел приблизила одну из своих волосатых лап к лицу Цицерона и коснулась его.
— У этого человека цвет лучше, чем у остальных. Он более коричневат. Как тебя зовут, сынок?
— Цицерон.
— Какое странное имя. Ответь мне лишь на один вопрос, и я тебя пропущу.
Антавиана рассердилась:
— Не надо, пожалуйста, сеньора Хорхел, у нас нет времени разгадывать загадки, мы спешим и хотим посмотреть конный выезд.
— Уходите, только оставьте мне этого парня. Он составит мне компанию.
Цицерон решил, что он погиб, и выпятил грудь.
— Хорошо, я отвечу на ваш вопрос.
— Обещаешь мне говорить правду, одну правду и ничего, кроме правды? — отчетливо произнесла страшная паучиха.
— Обещаю.
— А ну-ка, дорогой, расскажи мне об ирландской королевской семье. Каково приданое дочери короля. Она уже стала невестой?
Цицерон чувствовал, как по его лбу струятся капли пота. Если он скажет правду, она рассердится. Если он соврет, будет еще хуже.
— С сожалением должен сказать, сеньора Хорхел, что Ирландия — республика и там нет королевской семьи.
Он посматривал на паучиху краем глаза, думая, не пора ли уносить ноги. Однако сеньора Хорхел радостно захлопала всеми восьмью лапами.
— Великолепно, очень хорошо, честный ответ. Ты думал, что я рассержусь на тебя, если ты меня обманешь, однако тебе хватило смелости взглянуть правде в глаза. Проходи. Мне нравятся решительные люди, которые не лезут за словом в карман.
Антавиана тут же убежала от них, стоило только сеньоре Хорхел открыть дверь в своей паутине и пригласить их войти.
Она сделала резкий прыжок в другое измерение. Изменился свет, растительность и аромат цветов.
— Это кратчайший путь, — призналась Антавиана.
И действительно, они за считаные секунды оказались у края леса, в котором звучали голоса, крики, смех и песни.
Луси и Цицерон побледнели, однако Антавиана подбодрила их и велела смело идти вперед:
— Никто вам ничего не сделает. Идемте со мной.
Все послушно следовали за Антавианой и, несмотря на подозрения, поверили ей, и все закончилось благополучно. Вскоре они, точно приток, устремились вперед по главному руслу другой, до отказа забитой дороги.
Перед ними сотни волшебных существ разных цветов и размеров направлялись к одному и тому же месту, напевая песни, не отказывая себе в еде и напитках. Все шли довольные, шутили, блистали своими волшебными способностями. Никто из этих эксцентричных существ не обращал на них внимания.
Ребята столкнулись с группой дряхлых и жилистых домовых, те шли спотыкаясь, один из них растянулся посреди дороги и остался там спать, а тем временем приближалась толпа пикси, нетерпеливых и изменчивых как хризалиды.
Пикси играли, превращаясь в змей и белок. Змеи извивались у них среди ног, а белки прыгали по головам и бежали впереди.
— Прошу вас, идемте отсюда, — взмолилась Луси, держась за Цицерона.
Как это ни странно, прогулка Цицерону стала нравиться.
— Они безобидны.
Луси держалась иного мнения и краем глаза следила за армией шумных карликов с недружелюбными лицами, вооруженных деревянными молотами, которыми те время от времени безо всякой причины стучали по земле, отчего в ней образовывались трещины.
