Наталия Ипатова - Все коровы с бурыми пятнами

Наталия Ипатова

Все коровы с бурыми пятнами

Войско приводило себя в порядок, раскинувшись на зеленых холмах, где до сих пор пахло гарью. Догорали остовы кораблей, подожженные приплывшими на них Туата де Дананн: новые хозяева Ирландии появились из клубов черного дыма и сразу же вступили в битву с прежними хозяевами, и одержали в ней дорогую победу.

И цена этой победы была вопросом текущего времени.

Войско, пропитавшееся горьким дымом, залечивало свои раны и жарило мясо на кострах, держась подальше от холма, на котором в жалкой походной палатке метался в бреду искалеченный король.

Двое ждали подле входа. Первый, закопченный более других не столько битвой, сколько работой кузнеца — о чем свидетельствовал его кожаный фартук! — приходился королю братом. Второй был другом. Оба были измождены, но поднялись на ноги, когда из шатра вышел третий — в одеждах, запятнанных кровью, с рыжими волосами, спускавшимися до пят. За ним тенью выскользнула дочь, которая держала его волосы все время, пока он занимался королевской рукой. Великий целитель Диан Кехт тоже был братом короля. На волосы целителя был наложен гейс.[1]

− Все не так плохо, Гоибниу, − сказал он кузнецу, с видимым трудом размыкая тонкие губы. Лицо его при этом было ледяным, даже голубоватым. — Я сделал, что мог, сейчас и размышляю, что я могу сделать в будущем.

− Все достаточно плохо, Диан Кехт! — с сердцем ответил на это друг короля. — Ты знаешь, что скажут. Великий Король потерял разящую руку в первом же сражении, едва ступив на новую землю, и отсекший руку ушел живым. Простой человек, не имеющий даже способности менять облик, некий Сренг из Фир Болг. Это не победа. Это хуже, чем не победа. Это неудача. Предзнаменование.

Тонкие губы Диан Кехта искривились.

− Мы не можем идти назад, Дагда. Для того мы и жгли корабли.

− Это было решение Нуаду, и его правая рука свидетельствует, что решение было неправильным.

− Это всего лишь вопрос точки зрения. Мы отдали королевскую руку за страну с ее молоком и медом, за лососей в ее реках, за коров на ее пастбищах. Мы уплатили небольшую цену.

− Ты говоришь со мной, как с низшим, Диан Кехт, − вспылил Дагда. — Прибереги эти речи для прочих Туата, кто не знает о том, что родила внучка короля, награжденная пророческим даром.

Диан Кехту было нечем крыть. Он сам помогал Морриган рожать, своими руками вынул из ее чрева младенца столь уродливого, что сам же посоветовал его прикончить — и был прав. В младенце нашли трех черных змей, каждая из которых могла бы, достигнув зрелости, проглотить весь этот прекрасный зеленый остров. Он убил этих змей и сжег их, а пепел бросил в реку, и река от него вскипела, и оттого называется Бэрроу. Никто не назвал бы этих чудовищ добрым предзнаменованием, никто не стал бы вверять судьбу народа в руки правителей, при которых творятся подобные вещи.

− Это было проклятие Нуаду, − медленно выговорил он. — Нуаду по закону Туата не может более быть королем; если это не скажу я, Гоибниу, то скажут женщины, а кто пробовал заставить молчать женщин, имена которых — Фи — «злобная», Немайн — «ядовитая», Бадб — «неистовая»? Его тело сотрясает жар, его разум помутнен — можешь представить, если он спустит с цепи свой гнев, и на кого тот гнев падет. Нам нужен местоблюститель.

− Новый король? — Дагда приподнял косматые брови. Он был неопрятен и толст, но внешность его была обманчива.

− Я не могу, − сказал Гоибниу. — Я всего лишь ремесленник. Мои таланты ниже короля.

− Я врачеватель, − сказал Диан Кехт. — Мои таланты выше короля. Я не нуждаюсь в макгаффинах, чтобы быть тем, кто я есть, и служить своему народу. Меня некому заменить.

− А сын твой Миах не справится?

− Нет! — в первый раз что-то пробило ледяную броню Диан Кехта, ведавшего жизнью и смертью богов. − Дагда?

− Ну посмотрите на меня, какой из меня король! Разве я выгляжу по-королевски?

− Жаль, − сухо сказал Диан Кехт. — Ты второй человек, кого я согласился бы видеть на троне.

− После себя?

− После него, − врачеватель длинным подбородком указал на палатку, которую только что покинул. − Никто из нас не отмечен королевским знаком, ни под одним из нас не закричит Лиа Фаль.[2] Никто из нас не истинный король. Значит, нам следует найти того, кто понравится камню.

− Это было бы хорошо, − рассудительно сказал Дагда, − но что, если ему никто не понравится?

− Тогда надо найти того, кто понравится Морриган. В конце концов, пусть наша пернатая дура каркнет что-то невразумительное, а мы истолкуем это к нашей пользе до тех пор, пока это будет нас устраивать.

В воздухе захлопали гигантские крылья, трое богов интуитивно пригнули головы. Огромная черная птица опустилась наземь рядом с ними, встопорщилась и перекинулась в худую черноволосую женщину. Ростом она была выше Дагды.

− То, что ты сказал о пернатой дуре, Диан Кехт, останется на твоей совести, потому что мне недосуг с тобой считаться. Я летала вслед беглецам Фир Болг, и я думаю, вам стоит знать, что я видела. Рано праздновать победу, великие мужи.

Это последнее прозвучало глумливо.

− Мы потеснили Фир Болг с их земель в Коннемаре, мы убили в битве сто тысяч их воинов и короля Эохайда, сына Эрке, но Сренг увел оставшихся на север, на острова Аран, Иле, Манад и Рахранд и отдался под защиту живущего там народа. И вот с этим-то народом нам, Туата, придется считаться.

− Что ты видела, о мудрейшая из женщин? — медоточиво спросил Дагда.

− Я видела стеклянные башни и серебряные корабли. Я видела народ, входящий в морские волны и выходящий из них, словно бы вода была их естественной стихией. Я видела полулюдей — в основном простецов — с одной ногой и одним глазом, при этом они бегают быстрее двуногих. Те из них, кто рангом выше, выглядят как им угодно, словно никаких правил свыше им не положено. Что мы можем им противопоставить?

− Камень Лиа Фаль, которому не под кем крикнуть; неотразимый меч, утративший руку, державшую его; неконтролируемое копье, которое приходится держать в маковом отваре, чтобы оно не перекололо всех, кто в пределах его досягаемости; и твой котел, Дагда, который накормил бы всех, если бы было, что сварить.

− Нам нужно подходящее пророчество, Морриган, − сказал Гоибниу. — Что-нибудь такое, что выиграло бы нам время. Если они не сотрут нас в порошок сразу же, мы врастем в эту землю и научимся тут жить. Нам нужен мир с этим народом на Севере.

− Любой ценой, − добавил Дагда и ухмыльнулся. — Нам надо наполнить мой котел.

Морриган, в этот момент вся проклюнувшаяся черными перьями, саркастически пожала плечами.