Майте Карранса - Избранница
Антавиана решила, что лишь ради этих слов стоит вычеркнуть Луси из числа «бывших» подруг и вернуть ей прежний высокий статус. Как бы она ни ценила достоверность ее утверждений, в чем не все было столь ясно, сейчас это ее не беспокоило ни в малейшей степени. Антавиана мечтала о Фиалковой фее, она была помешана на ней и хотела, чтобы та стала ее собственностью.
— Ладно, идем.
Антавиана сама не могла объяснить, отчего точно знает дорогу, по которой следует идти, почему за вязом должен находиться вход, но это было столь же просто, как войти в женский туалет: до конца и направо.
Антавиана привела в действие наполовину скрытую пружину, перед ней открылась дверь, позади нее можно было различить ступени, которые вели через пустой ствол дерева к почти неосвещенной бесконечной винтовой лестнице.
Войдя, они услышали, как позади что-то щелкнуло, дверь затворилась, погрузив их в полутень, не лишавшую возможности видеть.
Луси улыбнулась, однако не скрывала своего испуга.
— Как любезно. А как мы выйдем? — спросила она как человек, которому все это не нравится.
Антавиана тут же почувствовала, как ее воспоминания окутывает белое и липкое облако. Она задумчиво почесала в голове:
— Откуда мне знать?
Обе девушки пытались забыть о том, что надо будет возвращаться. Войти в тайные владения фей уже само по себе было достаточно волнующим событием.
Подруги спускались и спускались уже нескончаемо долго, и лестница начала плясать под их ногами, и все закружилось с огромной скоростью. Они с трудом держались за перила и не знали, лучше ли закрыть глаза или широко раскрыть их. Это не имело значения. Все кружилось внутри них, изгнать это кружение из себя было невозможно.
Они терпели все это, пока не достигли конца лестницы и, оказавшись перед огромной деревянной дверью с железными петлями, толкнули ее и вошли.
Антавиана чувствовала себя как во сне. Все было точно так, как во снах, которые она обычно видела. Она чувствовала себя как дома. В приятном месте, знакомом и красивом.
Она жадно глотнула теплого летнего воздуха, насыщенного ароматами цветов, позволив ветерку ласкать свои щеки. Цветы с лепестками всех цветов радуги покрыли ее с ног до головы: цветы эти распускались и сверкали под ночным небосводом, усеянным звездами и неизвестными созвездиями. С венчиков цветов, под трели певчих птиц, слетал заразительный смех обитавших на них волшебных существ.
Девушки очутились в сказочных владениях Туата Де Дананн.
Луси, раскрыв рот до ушей, удивившаяся больше Антавианы, так и села на мягкую землю.
— Вот это отпад, какой отпад! — единственные слова, какие она смогла произнести. Не веря своим глазам, она пришла к выводу, что оказалась внутри холма Дэйойн Сайд.
— Помогите!
Это был знакомый голос, шедший из подземелья. Это был голос Цицерона.
— Где ты, где ты? — крикнула встревоженная Луси, прижавшись устами к земле.
— Вытащите меня отсюда!
— Где ты?
— Не знаю. Я угодил в ловушку.
— Спокойно. Дыши медленно и береги кислород. Мы тебя вытащим.
Антавиана наблюдала, как Луси, с вызовом посмотрев на нее, была готова рьяно взяться за дело.
— Ты мне поможешь?
Антавиана устала и была довольна, и у нее не было ни малейшего желания трудиться.
— С киркой и лопатой дело пошло бы гораздо быстрей. Как ты думаешь?
— Ты очень сообразительна. Откуда я тут возьму кирку и лопату?
Антавиана вздохнула не без тени презрения: у ее подруги Луси было очень скудное воображение. Вдруг Антавиана словно увидела ее такой, какой она была — простой прилежной ученицей, лишенной самоуважения и глупо влюбленной в типа, который не обращал на нее ни малейшего внимания.
«Какая жалость! Как прелестно царство фей, и как здесь легко достойно выйти из любых переделок!»
— Значит, тебе нужна лопата… Из того навеса, например?
Луси открыла свои большие, как дыни, глаза. Действительно, перед ней стоял навес, и, открыв дверь, она нашла лопату и кирку.
— Как ты узнала, что они здесь?
Антавиана самодовольно вздохнула:
— Я много чего знаю. Я ведь говорила тебе, что другой вход — ловушка. Разве я была неправа?
Луси раскрыла рот и тут же закрыла его. Затем она со злостью вонзила лопату в землю и начала копать.
— Цицерон, потерпи, мы скоро вытащим тебя оттуда!
Цицерон
Цицерон должен был обнять своих спасительниц, но он этого не сделал.
Без них он бы умер от удушья. В узкой клетке, куда он угодил, следуя по туннелям, ведшим под землю, почти не осталось воздуха. Цицерон хотел успокоить сильно бьющееся сердце и унять душевные волнения, но добился обратного: тревога вызвала тахикардию, и все закончилось приступом паники, после чего его дыхание стало отрывистым.
Цицерон узнал, что такое клаустрофобия[7] и полная отчаяния уверенность, что ты окончательно заблудился. Первый раз в своей человеческой жизни он подумал, что умрет не виртуально, а на самом деле. И осознал, что в реальности у него всего одна жизнь. Злая шутка. Если он ее лишится, то от него ничего не останется.
Эта не очень радостная мысль еще больше обострила его тревогу, он стал еще больше задыхаться. Единственное, чего ему удалось добиться — использовать небольшое количество воздуха, которое ему еще осталось, чтобы разрушить кусок стены.
Вот тогда-то Цицерон услышал над своей головой шаги и женские голоса. Он кричал как сумасшедший, пока его не вытащили.
Его спасали не очень осторожно. Цицерону чуть не раскроили голову — кирка прошла в считаных миллиметрах от нее. Однако самое удивительное, что он меньше всего желал встречи со своими спасительницами в этом отдаленном и неведомом месте, с Луси и Антавианой.
— Что вы здесь делаете? — задал он первый пришедший ему в голову вопрос, вместо того чтобы обнять девушек, расцеловать и поблагодарить за спасение.
— Спасаем тебя, — ответила назойливая карлица. — А ты не собираешься сказать нам «спасибо»?
Цицерон тер глаза и удивлялся ее наглости. Еще несколько часов назад Антавиана обвиняла его перед полицейским в краже, которую он не совершал, а теперь хотела, чтобы он целовал ей руки?
— Мы хотели отвести опасности, которые тебе угрожают, — пробормотала Луси, покраснев при этом как помидор.
Цицерон не знал, скрывается ли в ее словах еще какой-то смысл.
— Спасибо, очень любезно, что вы взяли на себя труд прийти и предупредить меня, что я могу отдать концы, но я и сам об этом догадался.
Луси поправила его:
— Я говорю о том, какую опасность представляет Анхела.
Цицерон насторожился.
— Это Анхеле угрожает опасность. Она попала в руки Туата Де Дананн, — не очень уверенно сказал он.
— Она убийца, — прошептала Луси.
— Серийная убийца, — добавила Антавиана, которая всегда пользовалась возможностью подбросить какую-нибудь утку, вызывающую панику.
— Она прикончила Патрика и, похоже, поступит так со всеми, кто ее окружает, — продолжила Луси, которая все еще не могла опомниться после того, как они нашли одежду бедного Патрика.
Цицерон собрался было опровергнуть ее утверждение, но не был уверен в своей правоте. То, что они говорили, вполне могло оказаться правдой.
— Она одна из них, — таинственно добавила Луси.
Цицерон занервничал еще больше:
— Из них? Кто они такие?
— Разве ты не слышал о «заколдованных»?
Цицерон сглотнул:
— О похищенных девушках, которых воспитывают феи?
Луси согласно кивнула:
— Анхела — явно такая заколдованная. Поэтому она вернулась к своим и изменила внешность. Поэтому она отправила Патрика на тот свет и хотела так же поступить с тобой. Она жестока, бессердечна и бесчеловечна. К тому же Анхела тебя околдовала. Разве ты не видишь, что, едва добившись своей цели, она изменила тебя, сделав колдуном?!
Цицерону хотелось закрыть уши, чтобы не слышать, как закрывают глаза, чтобы не видеть, но он не мог не слушать обвинений Луси. Хуже всего, что все почти сходилось. Было обидно признать, что единственная девушка, которая его целовала по-настоящему, была заколдованной, бессердечной… ему захотелось плакать.
Луси нежно взяла его за руку:
— Я сниму с тебя чары, я добьюсь, что ты ее забудешь. Идем.
Луси была Мириором, Луси была хуже Анхелы, но Цицерон чувствовал себя таким одиноким и расстроенным, что ему не хватило сил вырваться.
— Куда?
— В наш мир. Подальше отсюда.
Однако Антавиана думала иначе.
— Я не уйду без Фиалковой феи.
Луси хотела успокоить ее:
— Прошу тебя, Антавиана, идем же, нам грозит опасность.
— Ха, так я тебе и поверила, ни за что. Я ни за что не уйду без своей феи.
