Мое лицо первое - Татьяна Русуберг
Дальше шли еще несколько незначительных фраз и наконец модельное фото Шторма: в анфас крупным планом, свет падает на радужки, заставляя одну светиться яркой бирюзой, а в черной зажигая золотистые искры.
Значит, «газовая камера», да? Чего еще о прошлом Дэвида я не знаю? Лив оказалась не только наблюдательной, но еще и чрезвычайно смелой. Наверное, она уже давно не живет в Хольстеде — иначе ей бы пришлось сталкиваться в магазине и на улице лицом к лицу с теми самыми учителями и одноклассниками, о которых она так нелестно отозвалась. И они бы вряд ли стали молчать.
Думаю, мне стоит встретиться с Лив. Если газетчики разыскали девушку, то и я смогу. Наверняка она рассказала журналистам не все. Откуда вообще такой повышенный интерес к Дэвиду? Мало ли как кого гнобили в детстве. Почему она все это запомнила, до подробностей? Брат ей рассказывал?
Два часа в поезде тянулись бесконечно. Я пыталась работать над издательским заданием — взяла с собой ноут в дорогу, — но поймала себя на том, что пропускаю очевидные ошибки, и закрыла компьютер. Дыр-таун, Эмиль и Дэвид — только об этом я могла думать. И о Магнусе Борге. Я надеялась, что следователь позвонит, как только узнает, было ли фото с кровавыми буквами фейковым. Часть меня все еще надеялась, что это дело рук интернет-пранкера, который хакнул аккаунт Шторма, чтобы поиздеваться над его фанатами.
«Инстаграм» действительно взбесился: количество комментариев под фотографией успело набежать за тысячу, прежде чем жуткий снимок исчез со страницы — уже под утро. Если бы Магнус Борг не предупредил меня, что так случится, я бы подумала, что всю историю с кровавой надписью «Найди меня!» увидела в кошмарном сне. Но фото удалили за нарушение правил «Инстаграма» о публикации изображений насилия — и по просьбе полиции. Следствию снимок был необходим, но вот у широкой публики он вызвал бы только истерику и мешающий полиции ажиотаж. Сработала инста довольно быстро, так что Борг надеялся, что в прессу не просочится творение «модификатора» — так полицейский почему-то назвал больного, который изрезал грудь Шторма.
Кстати, о больных. Что, если Эмиль не виноват и Дэвид с его везением действительно попался в руки какому-то психу?! Тогда в Хольстеде я точно ничего не найду. Впрочем, давать задний ход уже поздно. Поезд подойдет к перрону через пару минут.
Здание вокзала выглядело и пахло почти так же, как в моем сне, не хватало разве что снега и бездомного. Хотя с собой у меня были только рюкзак и маленький чемодан на колесиках, пилить сорок минут пешком я не собиралась. Нашла в Интернете ближайший сервис такси и вызвала машину.
Таксист оказался не только не местным, но еще и выходцем с Ближнего Востока — об этом говорили смуглая кожа, горбатый нос и щетка седых усов под ним. Ехали мы почти четверть часа — в этом смысле в Дыр-тауне ничего не изменилось. Зато по пути я смогла осмотреть почти весь городок — наш дом находился на его противоположном конце.
Вместе со скользящими мимо пейзажами и зданиями на меня наплывали воспоминания. Библиотека. Школа. Футбольное поле. Лес. Указатель «Лесной павильон» у дороги.
— Не знаете, а ресторан работает? — спросила я у водителя, не особо надеясь на ответ.
Надпись на камне показалась мне обновленной. К тому же у съезда на другую дорожку появился еще один указатель, правда деревянный.
— Вроде по выходным, — ответил таксист с сильным акцентом. — А в будни только для корпоративов. Возил я туда как-то людей с одной фирмы. Вы позвоните, спросите.
Выходит, «Павильон» все-таки кто-то купил. Да и в целом Дыр-таун не казался таким заброшенным, как одиннадцать лет назад. Кажется, дела у жителей наконец-то начали идти в гору. Многие дома-развалюхи снесли, другие отремонтировали, центр города с прилегающим парком облагородили: я заметила красивую красную брусчатку на площади у «Факты», новые скамейки, ведущие к старой мельнице гравиевые дорожки и клумбы.
Наш дом тоже пережил метаморфозу. Я, конечно, знала о косметическом ремонте — на это ушла часть сбережений отца. Агент утверждал, что иначе недвижимость не удастся продать. Только вот не ожидала, что серый дом станет белоснежным, а живая изгородь и газоны подравняются как по линейке. Рабочие, казалось, на нашей вилле не успокоились и сразу взялись за соседскую: весь дом Винтермарков оплетали строительные леса, крыша была наполовину снята. Второй этаж надстроить собирались, что ли?
Выйдя из такси, я присмотрелась к знакомому почтовому ящику. Табличку с фамилией «Винтермарк» сняли, а с фамилией новых владельцев еще не повесили. Да они и не живут еще здесь из-за ремонта. Интересно, куда переехал Эмиль? А где сейчас близнецы? Им ведь должно быть теперь по пятнадцать, как тогда было Дэвиду.
Взбудораженная произошедшими переменами, я толкнула нашу калитку и пошла по дорожке к крыльцу.
Мальчик из церковного хора и фэн-шуй
Десять лет назад
1 января 2008 г.
Дорогой дневник, прости, что тебя забросила. Уже новый год наступил, а я все не могла ничего написать. Просто сначала была жутко занята подготовкой к маминому приезду: хотелось, чтобы все было идеально, чтобы ей у нас понравилось. Потом с мамой все закрутилось. А потом… она уехала, а на меня накатил жуткий депресняк. Да, мама у нас не осталась. Укатила обратно на свой Санторини еще до Нового года. Все мои чудесные планы накрылись медным тазом. Вот такая я неудачница.
Сейчас, когда вспоминаю прошедшие почти две недели, то просто теряюсь. Что это было?! Какое-то временное помутнение рассудка, честное слово. Потому что я вела себя как последняя дура. Нет, не просто как дура. Как отвратительное безмозглое существо, радостно парящее над землей в пузыре своей радужной фантазии, который оказалось так легко проколоть. И удар о землю вышел таким жестким…
Ладно, стоп! Буду рассказывать все по порядку. Хотя история получится грустной. И в ней больше всего будет жалко Монстрика. Да, вот такая я дрянь. Хотелось бы отхлестать саму себя по щекам, только Д. от этого лучше не станет.
В общем, маму мы ждали 22-го. Оставшееся до дня «Х» время я только и делала, что вылизывала дом сверху донизу, борясь с ненавистной пылью и паутиной в углах, и пыталась создать уют с помощью рождественских украшений. Папа же закупал мамины любимые продукты и боролся в кабинете с никак не желавшим раскладываться диваном-кроватью. Мы даже успели вместе съездить за елкой, купили ее у местных скаутов. Наверное,
