Замерзшее мгновение - Камилла Седер
Что первично: ковер или пятно? Нет ничего страшнее бесконечной оторванности от мира.
Он никогда не будет так уверен, как сейчас. Он не сможет жить дальше, если позволит липкому страху встать на своем пути.
Его слабых попыток подготовиться оказалось более чем достаточно: все получилось легче, чем он себе представлял. Когда шум респиратора затих и последний вздох прозвучал как «прощай», он ответил: «Прощай, Мю». Последним знаком стала неожиданная легкость дыхания, и он уверился, что поступил правильно.
Мю покинула пограничную страну и вступила в царство мертвых.
42
2007 год
Беспроводной телефон лежал рядом с ней, на скамейке у стены конюшни. Она не знала, сколько слушает долгие гудки, сигнализировавшие, что линия свободна. И выключила телефон.
Она уже выучила наизусть текст на автоответчике Телля, и на рабочем, и на домашнем телефоне. При желании, подстроившись под его глубокий, мелодичный гётеборгский диалект, она могла довольно точно сымитировать его. «С вами говорит автоответчик Кристиана Телля. К сожалению, сейчас я не могу подойти к телефону…» Но стоит ли развивать этот талант?
Руки, державшие телефон — это излучавшее зло орудие пытки, вокруг которого она ходила кругами в последние дни, — покраснели от мороза и стали сухими. Она медленно натянула варежки и постаралась собраться с силами, чтобы заняться необходимыми делами в конюшне: нужно вычистить денник. Нужно вычистить Лукаса. Нужно смазать сбрую.
«И вот опять я тут сижу», — подумала она. Из глаз покатились сердитые слезы. Она обещала себе, что никогда больше не будет заниматься самоуничижением. С уходом Мартина она не позволила дому стать символом их неудачного совместного предприятия. Вместо этого она придерживалась мысли, что Глэнтан символизирует ее новую жизнь сильной и самостоятельной женщины.
Дом, лошадь и кошка, символы деревенского быта, предъявляли свои требования, достаточно высокие, чтобы не дать ей увязнуть в боязни остаться одной и нелюбимой, и весьма незначительные для сохранения недавно обретенного спокойствия без стресса и чувства собственной неполноценности. Хотя спады настроения периодически повторялись — чаще всего они возникали от беспокойства о доме, разрушавшемся все сильнее, — она была довольна своим существованием.
Именно поэтому Сейя и проклинала Кристиана Телля. Он не только вытащил на свет божий ее демонов, но и бросил ее. Оставалось лишь осознать, что так оно и есть. Он два дня не отвечал на телефонные звонки и не перезванивал ей, хотя она оставила множество сообщений.
Желание набрать его номер появилось снова, а ведь в последний раз она звонила всего пять минут назад. Сейя вздохнула: так не пойдет. Она взрослая женщина и понимает, что от любовной тоски в общем-то не умирают. Нужно вести себя соответственно.
Ее не покидали мысли о расследовании, которое вел этот изменник и в ходе которого они, собственно, и столкнулись. Она чувствовала, что никакая прогулка не прервет подключенный к ее нервной системе электрический ток.
В запертом ящике секретера, унаследованного от старика Грена, лежала папка с распечатками фотографий из Бьёрсареда. В первые дни, еще пребывая в шоковом состоянии, она каждую минуту пыталась ответить на вопрос, что делать с воспоминаниями, внезапно ее одолевавшими.
Потом появилась любовная связь с комиссаром криминальной полиции. В его присутствии она чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы отогнать эти мысли. Только тогда она начала писать. Ей требовалось дистанцироваться от события. Создать достаточное расстояние между собой и мертвым.
Пустота, которую оставил после себя Кристиан Телль, заставила ее почувствовать, насколько сильно она нуждалась в любви, в мужчине в своей жизни, чтобы быть спокойной. Пустота напугала ее и снова сделала легкой добычей для нежелательных мыслей.
Ее словно отбросило назад, в тот период середины девяностых годов, когда у нее были высветленные волосы, кольцо в нижней губе и жажда любви бросала ее из одних мужских объятий в другие. Мысль об этом причиняла боль, и она гнала ее от себя. Прошло всего десять лет, но это была другая жизнь. Рядом не осталось никого из тогдашних друзей.
Если только Ханна… Может, осталась Ханна? Она была последней лучшей подружкой, прежде чем эти слова стали чужими и неприятными.
Несколько лет назад они попытались возобновить контакт: пара встреч за кофе, за пивом и разговорами о прошлом. У Ханны тогда появилась напряженность, наигранная задушевность, которой не было раньше.
Она ведь и сама решила приоткрыть только некоторые моменты своей жизни, преувеличить и приукрасить и прошлое, и настоящее. И все равно потом разочаровалась. Многое осталось невысказанным и отдаляло их друг от друга, поскольку ни одна не была готова говорить. В конце концов Ханна переехала, не оставив нового адреса.
Теперь, когда сильно накрашенное лицо Ханны Аронссон снова появилось в памяти Сейи, она уже не могла избавиться от этой картинки, чувствуя, что готова разговаривать с Ханной.
Не то чтобы она избавилась от беспокойства. Сообщение Кристиана на Новый год о втором убийстве поразило ее как удар в спину.
Она начала действовать.
В справочной ей дали телефонные номера шести Ханн Аронссон в Гётеборге и окрестностях. Первый номер, на Энгельбректсгатан в Вазастане, принадлежал женщине, которая бросила трубку, едва поняв, что Сейя, видимо, ошиблась номером. Была еще одна Ханна Аронссон в Гомоссен в Аскиме и на улице Данскавэген, но их не оказалось дома.
На четвертой попытке, номер на улице Парадисгатан в Мастхюггет, ей повезло. Она сразу же узнала Ханну. Глубокий и слегка напряженный, взрослый голос у нее был уже в подростковом возрасте. Чувственный — если не рассматривать его в контексте с зелено-розовыми волосами, окрашенными дома в ванной, и изношенными ботинками «Доктор Мартенс». Изношенности они добивались с помощью наждачной бумаги.
Ханна была лучшей подругой Сейи с седьмого класса, и их отношения, полные соперничества, переходили границы и отдавали эротизмом. Это была подростковая дружба. Они нашли друг друга естественным образом, когда люди в ком-то нуждаются. Несколько бурных лет они делились друг с другом одеждой и секретами в кровати. Даже несколько дней встречались с одним и тем же парнем. Впрочем, это выяснилось случайно, и открытие сначала сделало их непримиримыми врагами, пока к ним не вернулся здравый смысл, объединив их против этого негодяя.
Сейя с ностальгией вспомнила узкую кровать Ханны на Ландсвэгсгатан, чайник на подносе в изножье и полную мешанину из музыки: Синди Лаулер, дум метал, Аста Каск, Кейт Буш. Дверь забаррикадирована от мамаши Ханны, которая пила
