Все оттенки боли - Анна Викторовна Томенчук
Других заметных деятелей-ровесников Нахмана Ник не знал. Но предпочитал не строить теорий и одновременно не отказываться от рабочих версий. Поэтому просто анализировал информацию, пропуская через себя факты, даты, результаты куцых расследований, обрывки газетных статей.
Дилан Оуэн, внезапно вернувшийся из командировки, осел в доме. Лиза даже выделила ему отдельную комнату под кабинет. Дилан искал информацию. Ник ее обрабатывал. Они функционировали как партнеры, почти не разговаривая друг с другом и не тратя время на рефлексию. После прозябания в Спутнике-7, которое стало лишь тяжелее со смертью напарницы и бывшей жены, Николас вдруг почувствовал себя нужным. А еще понял, что он работает в команде.
В дверь постучали, и Туттон поднял голову, прекрасно зная, кого увидит на пороге. Дилан проскользнул в кабинет, держа в одной руке распахнутый нотубук, а в другой чашку с кофе. Глаза айтишники блестели, и Ник отложил бумаги, предвкушая новую порцию информации.
Умудрившись не расплескать кофе, Дилан сел, сделал несколько глотков и улыбнулся.
– Что вы думаете про слои, господин криминалист?
– Слои? Я не дизайнер.
– Слои, – самодовольно кивнул Дилан. – Как в фотошопе. Ты точно слышал о нем. Представь: чтобы сложилась полная картина, тебе надо наложить друг на друга с десяток элементов. И чтобы разобраться в конкретном, придется определить, на каком слое он лежит. Например, на одном у тебя фон – допустим, океан, а на другом персонаж, на третьем заливка. Крутая штука, кстати, мне нравится. Но не в этом дело.
– А в чем?
– В том, что к анализу информации тоже можно подходить с позиции слоев. Допустим, мы смотрим на некое полотно с тысячью переменных.
– Так.
– Нам надо убрать лишнее. У вас это называется «фильтрация» или как его там. Но проблема в том, что нет критерия, что убирать, что оставлять, верно?
Николас медленно кивнул. Пока непонятно, к чему клонит Оуэн, но у этого человека голова работала отменно. Туттон знал, что айтишник принимал непосредственное участие в расследованиях Грина, периодически используя не вполне законные методы получения информации, но управление на это закрывало глаза, ведь Грин умудрялся подобрать улики таким образом, чтобы на судебных заседаниях даже мысли о том, чтобы вспомнить, как именно получена информация, не возникало. Что важнее? Пойманный с поличным маньяк или тот факт, что Оуэн взломал базу данных миграционной службы?
– Так, – скупо подтвердил вслух Ник, приглашая Дилана продолжить.
Тот ухмыльнулся, демонстрируя крепкие ровные зубы.
– У нас что есть? Много трупов. Среди них есть ключевые, например Нахман или, прости, твой отец.
– И почему это они ключевые?
Дилан пожал плечами.
– Потому что они – известные ученые. Если все дорожки ведут в Спутник-7, не вижу смысла не рассматривать версию, при которой мы имеем дело с мстителем. Тем более ты нарыл информацию о том, что Гиммлер любил это местечко, часто приезжал в лагерь и привез туда ученых. Словом, мотивы – это прерогатива Грина. Но нам надо понять, кто действует. И – как.
– Как – как раз таки известно. Он использует гипноз.
– Ага. А где?
– В смысле?
Дилан снова усмехнулся. А потом поставил чашку с кофе прямо на пол, встал и подошел к столу Николаса, держа ноутбук. Поставил его перед криминалистом и открыл незнакомый интерфейс, который напоминал инженерные схемы. Или это интеллект-карта?
– Я убрал всех лишних жертв, – прокомментировал Дилан, нажал на кнопку, и интерфейс мгновенно стал более разряженным – оттуда исчезла часть данных. – Затем сузил поиск до последних пятнадцати лет. – Еще щелчок. – А потом наложил географический фильтр. И получил несколько точек, в которые приезжали наши ключевые жертвы и их родственники.
Ник почувствовал, как по спине бегут мурашки.
– И?
– Знаешь, что их всех объединяет?
– Черт возьми, Дилан…
– Они все приезжали в Афины и посещали местные мероприятия по медицине и психиатрии.
IV
Тео крепко спала, прижавшись спиной к его груди. Она практически не шевелилась всю ночь, лишь изредка вздрагивала, не издавала ни звука, но эта тишина казалась естественной, спокойной. В ней не было тревоги или гонки за объяснениями, будто они понимали друг друга без слов, хотя это, конечно же, было не так.
Грин бережно притянул Теодору к себе, держа за талию сквозь тонкое одеяло, и на миг закрыл глаза, вдыхая травянистый аромат ее волос. Он думал. Думал о том, что до боли в груди, до слез счастлив просто потому, что она рядом. В эту минуту все его аргументы разбивались о непреложную истину: он нуждался в этой женщине и, кажется, был ей настолько же нужен.
Не просыпаясь, Тео повернулась в его объятиях и уткнулась носом в ключицу. Аксель улыбнулся, невольно снова притянув ее к себе, как словно даже лишний сантиметр между ними мог причинить боль, ведь они слишком долго и старательно строили стены, через которые было невозможно перепрыгнуть.
Немилосердно болела голова после аварии, но какое это имело значение в такой момент? Грин запустил пальцы в шелковистые черные пряди, внимательно рассматривая окутанное утренним сумраком лицо. Дыхание Тео щекотало кожу, заставляя волоски вставать дыбом и запуская мурашки. Хотелось по-дурацки улыбаться, а еще хотелось ее поцеловать. Но ему нужно было закончить работу и только потом ответить себе на вопрос, что же делать с чувствами к Теодоре Рихтер и положением, в котором он оказался. Что делать со своей жизнью и какими нечеловеческими усилиями сблизить их миры, которые никогда не должны были пересечься?
Это отрезвило. Что, если он расслабился, забылся? Он раз за разом допускает одну и ту же ошибку, а в итоге страдают близкие.
Неожиданный телефонный звонок не позволил этим мыслям развиться. Тео вздрогнула и, проснувшись, отшатнулась. Аксель со вздохом потянулся за телефоном, не рискуя смотреть ей в глаза, но объятий на разомкнул, и она, напряженная, испуганная, расслабилась, снова прильнув к его груди. Жаль, от царившей минуту назад неги не осталось и следа.
– Да, – ответил Аксель в трубку.
– Это Клиффорд. Нахманы погибли.
Грин подскочил на постели, Тео вместе с ним. Отползла и застыла, ища его взгляд, но агент смотрел в стену. Тонкое одеяло сползло, обнажив его торс. Стало холодно. Грин поправил одеяло и отвернулся, не в силах смотреть Теодоре в глаза.
– Подробности? – потребовал он.
– Их самолет взорвался
